Марианна Грубер - Промежуточная станция

Мария вздрогнула.

— У вас есть сын?

Геллерт уставился на свои руки и не отвечал. Из репродуктора над дверью раздался пронзительный звонок. По всему зданию вдруг захлопали двери.

— Похоже на тревогу, — сказал полковник.

— Да, — сказала Мария. — Может, у кого-то из больных остановилось сердце. Или доставили потрадавшего от несчастного случая.

— Вы часто видели этого газетчика?

— Несколько раз проходила мимо.

— И что?

— Мы никогда не заговаривали друг с другом.

Геллерт вздохнул.

— Вам о нем больше ничего не известно?

Мария молча покачала головой. Сигнал тревоги послышался еще раз, и по репродуктору прозвучало обращение ко всем дежурным анестезиологам. Геллерт поднялся и подошел к окну. Между цветочными грядками стояла машина скорой помощи.

— Вероятно, несчастный случай, — сказал он. Потом он спросил Марию, рассказывала ли она об этом пареньке кому-нибудь еще.

— Нет.

— А намерены рассказать?

— Разве есть причина этого не делать? — спросила Мария.

— Для вас или для меня? — Полковник повернулся к ней лицом. — Вы хотели знать, можно ли помешать людям совершать преступления. Думаю, что нельзя. И все же надо пытаться быть поблизости, разговаривать, все равно о чем. Вам нечего опасаться, если вы намерены составить донесение о случившемся. В самом деле нечего. Я это говорю, поскольку вы — хотя я не до конца в этом уверен — говорили о моем сыне.

В здании снова наступила тишина, почти нереальная тишина.

— Я догадалась, — сказала Мария.

— Я говорил с вами совершенно откровенно, — сказал Геллерт, — но это не важно. Я имею в виду, что могу себе позволить быть откровенным. — Он показал на кобуру своего пистолета. — У меня есть вот эта штука, и я знаю, что мне не составит труда пустить себе пулю в лоб. Меня больше ничто не удержит… все уже позади.

— Понимаю, — сказала Мария.

— Вот только… Представьте себе следующее: незнакомый мне человек имеет такой же шрам, а я позволю арестовать собственного сына! У него не будет ни малейшего шанса спастись, потому что он мой сын. Никто не посмеет отпустить его, из страха, что в Учреждении подумают, будто это сделано, чтобы не портить отношения со мной. Учреждение, со своей стороны, в любом случае будет настаивать на своем приговоре, поскольку я, его отец, высокопоставленный полицейский чиновник, не смог обеспечить безупречного поведения собственного ребенка. Его бы осудили, потому что я его отец, и тогда он оказался бы прав, понимаете? Он растоптал все, что было для меня дорого. Он не должен оказаться прав. Я не дам ему шанса появиться передо мной и высокомерно спросить: «Ну что, отец? Ты доволен?»

— Господи, как я устала, — сказала Мария. Напряжение в ней исчезло. Речь шла не о Роланде и не о его друзьях. Этот человек искал своего сына, которого хотел спасти, так же как она всегда в мыслях спасала Роланда. Вот и все. И вот теперь они оказались союзниками не на жизнь, а на смерть, что бы это ни значило.

— Вы хотите вернуться в свою палату? — спросил Геллерт.

— Еще один вопрос, — сказала Мария. — Прораб в Садовом переулке знал имя моего мужа. Откуда оно ему известно?

Геллерт наморщил лоб.

— Вы этого в самом деле не знаете? Его имя занесено в список. В тот самый список. Вот уже полтора месяца. Именно тогда нам стало известно, что подпольщики смогли завербовать специалиста, прибывшего с Севера. Нам оттуда обычно присылают имена всех беглецов. Это неофициальная информация, но в Учреждениях ей придают огромное значение. Среди прибывших оттуда в последние месяцы инженером был только ваш муж.

— И нас стали искать?

— За вами устроили настоящую охоту. Теперь же, по-видимому, надеются выйти на вашего мужа через вас.

— Кто? Госбезопасность? Люди из Учреждения?

— И те, и другие. — сказал Геллерт. — Подтверждение тому, что вас поселили на Главной улице, в доме номер шестьдесят семь. Там размещают своих людей и Учреждение, и Служба госбезопасности. Там за ними легче следить. А для отвода глаз в нескольких других квартирах поселяют обычных жильцов.

— Таких, как Милли?

— Может быть. Известно только, что комендант работает на Госбезопасность.

— Вот, стало быть, как. Совсем просто. Только об этом нельзя знать. Остается загадкой письмо, написанное рукой Роланда, в котором мне сообщили, куда мне обратиться, чтобы получить место в Учреждении.

Вместо ответа Геллерт пристально взглянул на нее, надеясь, что она не поймет, в чем тут дело, но Мария через несколько мгновений поняла и, не повышая тона, сказала: