Виктор Шурлыгин - ПРЕОДОЛЕНИЕ

– Я – восемьсот первый, – хрипло сказал Саня. – Место занял.

– Приступайте к работе, восемьсот первый! – металлом зазвенел в наушниках голос Руководителя полетов.

– Я – восемьсот первый, приступаю!

Теперь, если следовать Наставлению по производству полетов, он должен погасить скорость, изменить геометрию крыла, сделать левый разворот со снижением, выйти на цель и, тщательно прицелившись, длинной очередью поразить мишень. Но Саня скорость гасить не стал – лишь чуть-чуть убрал на себя сектор газа. И разворот начал не над контрольным ориентиром, а значительно раньше. И не с легким снижением пошел к цели, а в бешеном, неистовом пикировании. Где-то сбоку в электронном прицеле заплясала пирамида. Едва заметным движением ручки управления и педалей он перевел перекрестье прицела сначала на центр мишени, а потом чуть выше – к самой макушке пирамиды. Холодный взгляд скользнул по табло радиовысотомера. Пять секунд полета оставалось до столкновения с землей… Четыре… Три…

Большой палец правой руки лег на черную широкую кнопку.

Та-та-та-та-та… та-та-та-та-та – самолет задрожал, ощетинившись кинжальным огнем, и в тот же миг, словно подброшенный невидимой катапультой, свечой взмыл к солнцу. Саня почувствовал боль в глазах и во всем теле, синее небо стало грязно-фиолетовым, яркими разноцветными фонариками в небе вспыхнули звезды. Тяжелым, непослушным взглядом он посмотрел на акселерометр – показатель перегрузки. Стрелка прибора, перескочив красную черту, застыла на отметке 7. Подсознание автоматически отметило эту опасную перегрузку, руки плавно перевели машину в горизонтальный полет. И сразу стало легко, будто и не было той чудовищной силы, что железным молотом вбила летчика в кресло. Саня огляделся. Он вышел точно в расчетное место, но немного дальше обычных ориентиров.

– Ах так тебя, в хвост и в гриву! – с большим опозданием понесся в эфир зубовный скрежет руководителя стрельбами. – Восемьсот пятый, ты что это летаешь?! Чего ты, спрашиваю, вытворяешь, а?!

– Я – восемьсот пятый, – услышал Саня удивленный голос капитана Ропаева. – На кругу. В чем дело?

– Не он, – щелкнуло в наушниках, и микрофон на земле выключили.

– Цель вижу, иду на цель! – сказал Саня.

– Валяй! – Руководитель стрельбами, не владея собой, даже не спросил позывной и снова, видимо, не отпустил кнопку выключения микрофона. – Кто же это, а? – Голос его дрожал от негодования. – Ну, заяц, поймаю – убью!

Сане стало смешно. Руководитель стрельбами – лысый, меланхоличный, вечно засыпающий на разборах капитан, заготавливающий летом в своем хозяйстве, на полигоне, грибы и ягоды, проспал и на этот раз. Но теперь он наверняка впился в резиновый намордник перископа всем вспотевшим от досады и страха лицом и ждет, караулит, готовый немедленно сообщить о нарушителе Руководителю полетов. Придется рисковать. Надо только учесть шероховатости первого захода и не повторить ошибки. Надо сработать ювелирно точно – первый раз он на долю секунды затянул выход из пикирования, и пришлось закладывать опасную перегрузку… Он принял решение.

Правая рука военного летчика Сергеева плавно, но вместе с тем широко отдала ручку управления от себя, левая слегка подобрала на себя сектор газа, глаза метнулись к прибору, отсчитывающему в процентах обороты турбины, и, прочитав показания, впились в перекрестье прицела. Та-та-та-та-та… та-та-та-та-та – страшный вой и грохот, казалось, потрясли землю. Та-та-та-та-та… Та-та-та-та-та… – выплеснув шквал огня и металла, машина почти вертикально пошла в небо. Но Саня не почувствовал адской перегрузки. Выполняя боевой разворот, он знал наверняка, что особо прочной мишени-пирамиды больше не существует. Страшная усталость навалилась на него, комбинезон прилип к мокрой, холодной спине, ничего не хотелось.

– Восемьсот первый работу закончил! – нажав кнопку передатчика, сказал Саня.

– На точку, восемьсот первый! – бесстрастно приказал Руководитель полетов.

– Понял, я – восемьсот первый. Беру КУР (курсовой угол радиостанции) ноль.

Рыжая земля понеслась под фюзеляж, но теперь глобус крутился в обратном направлении. Покрасневшие от напряжения глаза считывали с циферблатов приборов нужную информацию, но все чаще, отрываясь от приборной доски, Саня поглядывал влево – туда, где должна была появиться белая взлетно-посадочная полоса, рассекающая зеленый хвойный лес пополам.

Он увидел полосу раньше, чем дернулась, поворачивая на сто восемьдесят градусов, стрелка радиокомпаса.