Николай Веревочкин - Человек без имени

Может быть, Пентюхаев и украл цвет у Удищева. Хотя как можно украсть цвет у человека, который принципиально не смешивает краски? Но, не при Светлане Петровне будет сказано, и Удищев не без греха. Как-то подарил ему тот же Пентюхаев одну вещичку. Пейзажик. По пьянке, наверное. А, может быть, Мирофан ее в карты выиграл. И что же с этой забавной вещицей сделал Удищев? Он ее, зараза, четырежды скопировал и, назвав «Времена года», продал очарованному его искусством англичанину. Иностранец сказал: «О, это есть большое искусство. Таможня будет иметь возражения». «Это не есть проблема», — успокоил клиента живописец. И действительно: в Союзе художников милая старушка за небольшое вознаграждение с удовольствием проштамповала «Времена года» печатью «Художественной ценности не имеет» — и полотна улетели за границу.

Еще дважды повторил эту операцию Удищев, загнав один комплект миссионеру из Южной Кореи, а другой — туристу из Австралии.

На такие случаи была у Мирофана хорошая теория: «Они меня за быдло считают, — объяснял он ситуацию всепонимающей жене, — они думают, что за штуку баксов могут купить произведение искусства. А я себя быдлом не считаю и думаю, что за штуку баксов с них достаточно раскрашенной фотографии из «Огонька». А вот для души, для творчества…»

Но тут начиналась другая теория.

Светлана Петровна не без некоторых сомнений соглашалась: действительно, чего ради надрывать душу за бесценок. Рынок есть рынок. И выходило, что украсть фотографию из «Огонька», это вовсе не плагиат, а самая настоящая рыночная идеология.

А ведь каким бескорыстным был Мирофан еще недавно! Оформил как-то аллею молодых героев производства. Адский труд, адский! Полсотни портретов. Большинство по фотографиям. Озолотиться мог. Но оплаты он не потребовал. Так и сказал: «Я за работу копейки не возьму. Сделайте меня лауреатом премии Ленинского комсомола». Но кому теперь нужны прошлые заслуги и награды? Кто оценит это бескорыстие?

…Итак, художник Удищев вез в новом «Мерседесе» на базар супругу. Художник Пентюхаев икал в своей мастерской, теряясь в догадках, кто это его вспоминает добрым словом. Шел дождь, и дорога скворчала под шинами грязных авто, как сковородка на плите.

— Я бы ему забор красить не доверил, а он в церковь вцепился. Крестик купил и поверх свитера носит, — с новым пылом набросился Удищев на своего учителя, в то время как в просвете аллей лучами то появлялся, то прятался за деревьями храм. — Большой мастер заказы перехватывать. Помнишь, дворец молодежи у Дрындопопуло с руками оторвал. А Дворец пионеров? Полуоборот его оформил, а этот гномик белобородый на худсовете цистерну с дегтем на него вылил: кич, бездуховность, воспитание подрастающего поколения… Отобрал и все черной краской замазал. Как катком прошелся. Редкий пионер после его мыслеобразов заикой не стал. Теперь вот на храм ручонки тянет. На каждый столб крестится. Тут в Бога поверишь: заказ тысяч на пятьдесят баксов, не меньше. Есть где кистью помахать. Кстати, на обратном пути надо заехать — крестик купить. Интересно, любит здешний поп в бане париться? Отхлестать бы батюшку березовым веничком, холодной водочкой под зернистую икру угостить..

Погода была мерзкая, слякотная. Дворники со скрипом стирали с лобового стекла мелкие капли дождя и разбухшие лохмотья осенней листвы. Светофоры радужными столбами отражались в мокром асфальте. Хмурые пешеходы на цыпочках переходили вброд бесконечные лужи, укрывшись от непогоды и всего мира траурными щитами зонтов.

У входа в парк Героев, украшенный приспущенными гранитными знаменами и противотанковыми пушками, Удищев особенно сильно разволновался по поводу композиционного бессилия Пентюхаева. И надо же было так совпасть, что именно в это время на проезжую часть выскочил бомж с целлофановым пакетом, полным пустых бутылок. Визг тормозов, глухой удар мертвого о живое, вскрик жены слились в один жуткий звук аварии. Бродяга, падая, взмахнул руками, как ворон крыльями, и по «зебре», звеня, покатилась стеклотара.

Художник Удищев побледнел и в отчаянии хлопнул двумя руками по рулю.

— Твою мать! — сказал он с чувством. — Этого мне только не хватало! Откуда выскочила эта рвань подзаборная?!

Не будем вдаваться в подробности, кто в этой ситуации был прав, кто виноват. В любом случае давить пешеходов нехорошо. Особенно плохо, когда это случается на переходах. Конечно, если бы не было свидетелей, если бы не сердобольная жена, Мирофан Удищев, как натура тонкая, одаренная, оттащил бы бродяжку на обочину и продолжил свой путь. Однако относительно пустынная улица внезапно наполнилась зеваками, а жена уже склонилась над пострадавшим.