Георгий Гратт - Скажи мне, мама, до...

И больше Николай Иванович не помнил ничего. Он спал.

Станция Удельная встретила Голованова строем могучих сосен и долгожданным после московского удушья дождичком. Бесконечные ветки путей, пешеходный мостик, сырые покосившиеся заборы… Все как обычно неприютно и безрадостно. Поначалу новое место вызывало у Голованова приступ меланхолии — разве можно здесь жить? Но проходили дни, и привычка брала свое. Те же улочки, те же дома… Или солнце глянуло на них по-другому? Вот и нынче было ему не по себе: какой-то непокой грезился в этих высоких соснах. «Да и черт с ним, пройдет! — отмахнулся он. — Бывали места и похуже».

Перрон опустел, немногочисленные приезжие разошлись по домам, торопясь навстречу своим маленьким заботам, и Голованов остался один, озираясь в поисках источника информации. Стена возле билетных касс пестрела объявлениями. Здесь хватало и спроса, и предложений. «Молодая семья из трех человек, русские, без вредных привычек, снимет на месяц…», «Сдается дачный домик, две комнаты и мансарда, сад 6 соток…», «10 июня на перроне утеряна сумка с документами на имя Петрова В.В. Нашедшего просят…», «Щенка таксы отдам в хорошие руки…». Голованов пробежал глазами этот калейдоскоп людских надежд и разочарований и выбрал объявление наудачу.

На звонок откликнулась девушка, назвала условия и, поторговавшись с ней для приличия, Голованов согласился. «Ключ возьмете у соседки — голубенький домик напротив, зовут Роза Павловна. Скажете: «От Светы». Деньги отдадите ей же. Я ей сейчас перезвоню, — пулеметом прострекотала девица и добавила: — Будет что непонятно — звоните».

На этом первая часть дела была завершена, но это была лишь самая незначительная его часть.

Всякий раз, попадая в незнакомое место, Голованов в первую очередь старался оценить степень исходящей от него угрозы. Как бы ни были города похожи один на другой, как бы одинаково беспечны и нелюбопытны ни оставались люди, все же некий дух места накладывал свой неповторимый отпечаток на их обитателей. Особенно же это касалось небольших городков и поселков. Складывалось странное впечатление: чем менее постарались граждане в вопросе преумножения своего рода и расширения среды обитания, тем сильней подстегивал их дух к сохранению собственной исключительности. Это обстоятельство Голованов подметил давным-давно, еще на пороге зрелости, и теперь умело пользовался своим наблюдением. Главная его стратегия заключалась в том, чтобы вычислить этот усредненный тип обывателя, вжиться в образ и тем самым слиться с действительностью. Наверное, ему бы цены не было в какой-нибудь разведшколе. Возможно, шпионы — это вообще несостоявшиеся артисты или наоборот — с какой стороны посмотреть.

Так или иначе, но мимикрия Голованова была почти врожденной. Он и прежде-то не был избалован вниманием. Если его и замечали, то лишь затем, чтобы спросить, который час, или попросить огонька. Он был неприметен, как одуванчик среди лугового разноцветья. Что он для этого сделал? Да в общем-то ничего. Просто удачно воспользовался тем, что предоставила мать-природа.

Домик по указанному адресу оказался на редкость симпатичен и прост. Весь он утопал в зелени яблонь и барбариса, а чуть на отшибе возвышались все те же знакомые сосны. Словоохотливая Роза Павловна, провожая Голованова до самых дверей, не уставала нахваливать прелести местной жизни.

— Тут у нас благодать, тишина! Даже белки запросто бегают. А воздух-то, воздух какой — не надышишься! Я вот тоже, что ни лето, мансарду сдаю. Все ж какая-никакая прибыль. Только нынче все студенты больше пошли, а народ не понимает, катит на море. Вы-то вот, небось, не поехали, и правильно, и правильно…

— Вы смеетесь? — улыбнулся ей Голованов. — Это на аспирантскую-то стипендию?

— Ох уж, да! — закивала она головой. — И не говорите! В наше время за деньгами не угонишься.

Голованов и не заметил, как определил свою социальную принадлежность — слово само сорвалось с его языка. «Аспирант? — усмехнулся он про себя. — Что ж, пусть будет так». Аспирантом он еще не был.

В той жизни, что за пренебрежимо малой давностью лет можно было бы вполне считать и этой, образование имело для Голованова совершенно определенный смысл. Оно позволяло выделить себя из толпы, доказать, что ты выше и лучше, хотя бы лишь самому себе. Иногда он задавался глупым вопросом: а зачем ему такие доказательства? Ведь он это он, он-то знает себе цену, знает, на что способен. Но ответа на этот вопрос у него не было.