Тьерри Коэн - Она так долго снилась мне...

— Тогда хорошего вам вечера, Лиор.

У выхода меня остановила Джеральдина:

— Постой, возьми-ка вот это.

У Джеральдины было лицо женщины, которая успела пожить в свое удовольствие, пока ее формы были пышными, а ноги еще не стали варикозными и отекшими. Она часто ждала меня возле двери, чтобы дать мне с собой ужин на двоих, чем невероятно радовала Эльзу.

— Спасибо, Джеральдина. Я боюсь, скоро разжирею от всех вкусностей, которыми вы меня кормите, — ответила я.

— Ну, тебе еще есть куда толстеть! Кроме того, либо я их отдам тебе, либо выброшу, так что бери, и все.

Она пыталась уверить меня, что речь идет об остатках обеда. Но я прекрасно знала, что она готовит специально для меня — все вплоть до десерта.

— Знаешь, через два дня мать приедет? — спросила она.

— Да, мсье Лучиани мне сказал.

— Стерва она, вот что, — пробормотала Джеральдина, насупившись. Она явно ждала, что я начну вытягивать из нее подробности.

К приезду матери Серены все готовились как к какому-то важному событию. Клод и Джеральдина явно чего-то побаивались. Мсье Лучиани делал вид, что ему все равно.

— Ой, это торт «татен»? Обожаю его! — воскликнула я, пытаясь сменить тему.

Джеральдина тут же забыла о своем намерении позлословить и расплылась в довольной улыбке.

— Ну, расскажешь мне, как там все было!

Мать Серены приехала рано утром и закрылась с дочерью. Я ждала на кухне в компании Джеральдины и Клода.

— Она никогда долго не сидит. Час, не больше.

— Час в месяц, — язвительно отозвалась Джеральдина. — И это мать, между прочим.

— Не думаю, что мы имеем право ее осуждать, — мягко заметил Клод. — Она в депрессии с тех пор, как дочь заболела. И с каждым приходом сюда все глубже погружается в отчаяние.

— А Серене от ее визитов только хуже, — вставила кухарка, поставив передо мной чашку с кофе и большой кусок торта.

Я с ужасом посмотрела на него.

— Ты что, не любишь торт-пралине? — спросила она.

— Почему, люблю… Но не на завтрак же…

— Ну да? — удивилась она, посмотрев на торт. — Ладно, тогда я заверну тебе с собой. А что до той стервы, что мы обсуждали, нет ей прощения. Если ты мать, будь рядом со своим ребенком, и все тут.

Клод закатил глаза к небу и заговорщицки улыбнулся мне.

Мы ждали около часа и наконец услышали стук каблуков по мраморным ступенькам лестницы. Потом дверь в кухню открылась, и бывшая мадам Лучиани появилась на пороге. Она чуть задыхалась, глаза покраснели от слез. Клод встал, готовый выслушать ее. Джеральдина повернулась спиной и принялась мыть кофейные чашки.

— Вы Лиор? — спросила она. — Не могли бы вы выйти со мной, нам нужно поговорить.

Я пошла за ней к выходу.

Эта женщина была все еще красива. Походка, легкие движения, гордая посадка головы придавали ей аристократический вид, и мне легко было представить, как тридцать лет назад она царила в этом доме, одаривая многочисленных гостей своим вниманием и благосклонностью.

— Я знаю, что вы обо мне думаете, — начала она. — Я знаю, что все в этом доме обо мне думают.

— Я вообще ничего не думаю. Я тут…

Она не дала мне закончить фразу:

— Это не важно. Я плохая мать, знаю. И сейчас отвечаю за это в полном объеме. И всю жизнь буду отвечать. Дочка говорит, что она на меня не в обиде. Но я уверена в обратном.

— Она всегда говорит правду. Больные редко взваливают на себя тяжесть лжи.

— Только в случае, если надо кого-то успокоить, — добавила она. — Серена хочет утешить меня перед тем, как…

Мука исказила ее лицо, и страшное слово повисло в воздухе.

— Если бы вы знали ее раньше! Вы бы ее точно полюбили, — выговорила она сквозь слезы.

— Я и так ее люблю, — ответила я.

Она молча кивнула.

— Вы вроде хотели со мной поговорить, рассказать мне что-то? — спросила я.

Она на мгновение замешкалась.

— Я хотела вас поблагодарить.

— Поблагодарить меня?

— Роберто рассказал мне, что вы для нее делаете, какую важную роль играете сейчас в ее жизни. Я вами восхищаюсь.

— Спасибо, мне очень приятно.

Она оглянулась вокруг, чтобы убедиться, не слушает ли нас кто-то, потом взяла меня за руку и наклонилась ко мне.

— Но… не доверяйте ему, — прошептала она.

— Кому я не должна доверять?

— Моему бывшему мужу. Это человек-манипулятор.

Мы услышали, как открылась дверь, обе подняли головы и увидели на верхней ступени лестницы мсье Лучиани. Выражение его лица было суровым, я прежде никогда такого у него не видала. Их взгляды на мгновение скрестились в воздухе, потом мать Серены повернулась ко мне. И мне показалось, что она смотрит на меня так, словно первый раз увидела, пристально вглядываясь в каждую черточку.