Александр Гроссман - Образ жизни

Клименко, отставник пенсионного возраста, сидел в каморке и читал газету. Познакомились. Разговорились. Узнав, что у Петра есть специальность, Клименко заметил: — Тут ты не задержишься. Скоро заскучаешь.

Последний этаж студенческого общежития занимали преподаватели, как правило, молодые ассистенты и аспиранты. Петра подселили к ассистенту кафедры математики — деревенскому парню, недавно окончившему университет. Пётр поздоровался. Бросил на пол свой тощий вещмешок.

— Располагайся, — сказал Антон. — Вечером пойдем пить пиво. Лучший способ свести знакомство.

Всё устроилось быстро и просто — работа, койка и время, чтобы осмотреться и подумать, как жить дальше. В августе стали возвращаться из отпуска офицеры. Появились первые поручения, а когда выяснилось, что у Петра есть права, его стали использовать и в личных целях — свозить мужскую компанию на рыбалку, перевезти мебель и далее, как обычно. В сентябре общежитие наполнилось голосами — начались занятия.

Субботним вечером Антон предложил: — Пойдём, прошвырнёмся по парку, подцепим кого-нибудь.

Пётр нехотя согласился. Его смущала форменная одежда. Поди объясни прохожим, что другой у него нет. Они спустились на первый этаж и задержались у объявления: «Вечер танцев».

— Заглянем? — спросил Антон.

Каролина не возлагала больших надежд на этот вечер, зашла на всякий случай. Она заметила Петра, как только он вошёл, и стала внимательно его разглядывать. Высокий, брюнет, лицо чистое, загорелое, глаза серые… и голубые, когда переводит взгляд. Усмехнулась. Знает, что форма ему идёт. Красуется. Она двинулась напрямик, подошла, предложила решительно: — Потанцуем?

Пётр смущённо улыбнулся: — Я не танцую. Не умею.

«Так он ещё лучше», — отметила Каролина. — Здесь никто не умеет, — она говорила с каким-то приятным и ласковым акцентом, положила руку ему на плечо и они начали двигаться. Почти сразу же смолкла музыка, но Каролина не выпустила его руку, сказала: — Пойдём лучше погуляем, — и увлекла его к выходу. Они покружили в студенческом городке, посидели на скамейке и договорились встретиться на другой день. Возвращаясь, Пётр размышлял: «Настырная. Прёт, как танк».

Антон спал в костюме, при галстуке, в обуви. Пётр разул его, распустил галстук, прислушался к пьяному бормотанию, ничего не разобрал и лёг спать. Ночью он несколько раз просыпался от булькающего храпа. Утром, когда Пётр проснулся, Антон, всё ещё в костюме, сидел на кровати, свесив ноги, и не мигая смотрел на Петра.

— Я три семестра вел занятия у этой панночки. Пялился, как только мог, а она, значит, прынца ждала. Ну, ты даёшь! — и он снова растянулся на кровати.

Верный армейской привычке, Пётр почистил ботинки, навёл стрелки на брюках, поправил фуражку перед зеркалом и довольный собой пошёл на свидание. Каролина вышла улыбаясь, увидела Петра, остановилась, прищурилась.

— Здравствуй, воин. Ты опять при параде!

Пётр молчал. Пауза затянулась. Каролина почувствовала неловкость, взяла Петра под руку: — Пойдём, посидим у воды. — Они перешли по мосту на остров, пошли вдоль берега, увидели бревно на песке, сели. По дороге и здесь на берегу разговор не завязывался. Каролина прильнула к Петру, он обнял её одной рукой. Она повернула к нему лицо: — Что ты всё молчишь? Ты с девушками встречался когда-нибудь?

— Бывало и встречался. Никто не обижался.

Каролина густо покраснела: — Не сомневаюсь. — Попробовала зайти с другой стороны: — Тебе нравятся книги папы Хема?

— Никогда не слышал.

— Не слышал о Хемингуэе? Где же ты был последние десять лет, мой милый Маугли?

Пётр встал. Неприязнь, вспыхнувшая при встрече, вновь охватила его. Насмешливый тон, высокомерные нотки… Подошёл к воде. Постоял. Вернулся.

— Одна моя подруга детства в таких случаях говорила: «Во дурак! Чего уши развесил? На одежду пока не заработал, не успел — три месяца, как демобилизовался.

Каролина не отвела глаза, смотрела внимательно, спросила: — Тебе никто не помог? Родители…

— Некому помогать, — помолчал и добавил, — и никогда не было. Пойдём. Провожу.

Она послушно поднялась, молча дошли до проспекта.

— Здесь уже близко, сама дойдёшь, — Пётр улыбнулся на прощанье и повернул в свой проулок. «Этой улыбкой он из меня верёвки будет вить, — подумала Каролина и отметила, что к месту вспомнила подходящее выражение. — Грубоват, но до чего похож на моего героя. Чего я сунулась с Хемингуэем?»

Каролина Збыровская училась на третьем курсе. Возвращаясь после летних каникул, проведенных в Варшаве, она сразу же начинала мечтать о следующей поездке, и так её жизнь превратилась в долгое ожидание и мотыльковый миг короткого лета. Невысокая, худенькая, стройная фигурка, шатенка со светлыми карими глазами, живое лицо, озарённое внутренним светом. За два прошедших года никто не стал перед ней на колени и не был сражён сиянием её лучистых глаз.