Александр Гроссман: Образ жизни

Старшина оставил его в покое самым неожиданным образом. Пётр повёз Алексея в город за покупками по списку офицерских жён. При выезде на шоссе они увидели старшину. Он спал, привалившись спиной к сосне, сочившуюся изо рта струйку облепили мухи, по мокрым штанинам сновали насекомые.

— Жаль, что здесь не ходят патрули, — сказал Пётр.

— Нет, — загадочно улыбнулся Алексей, — что ему патруль: проспится, отсидит пару суток на губе и всё. Ты не видел его Агриппину? И скалку её не видел? Отвезём его домой, там он своё получит. Сразу всё — суд, приговор и исполнение.

Пётр подогнал машину. Вдвоём они с трудом затащили старшину в кузов и вернулись в посёлок. Пётр ожидал увидеть такую же низенькую толстушку, как старшина, а вышла высокая худая женщина, загородила дверь: — В хату не пущу, несите в сарайку.

После этого случая старшина смотрел волком, но не задевал.

Пошёл последний год службы и Петра стал беспокоить холодок неизвестности. Он знал, что может вернуться в Ижевск, койка в общежитии и работа всегда найдутся. С недавних пор у него появились иные желания. Большой красивый город соблазнил его. Так вышло, что ему велели везти комдива с женой и дочкой в Киев. Утром он отвозил генерала в штаб, поступал в распоряжение генеральши и колесил по городу. На обратном пути, не стесняясь его присутствия, генеральша сказала: — Зачем ждать пока пришлют нового водителя? Возьми этого. — Дочка поддержала её. Сидевший рядом генерал спросил: — Слышал, сержант?

— Я танкист, товарищ генерал, — ответил Пётр, не отрываясь от дороги. Уже у дома, выходя из машины, генерал сказал: — Служи, танкист.

Вечером, засыпая, Пётр видел картины городской жизни, фланирующую толпу на Крещатике, поразившее его здание оперного театра, купола Софиевского собора, Владимира с крестом над городом и Днепром. Подступало желание прикоснуться к жизни большого города. Годы, прожитые на казённом иждивении среди себе подобных, не выработали привычки брать на себя ответственность за свою собственную судьбу. Опыт всей предыдущей жизни помог ему легко адаптироваться в армии и теперь, когда пришло время решать, как жить дальше, появились мысли — а не остаться ли в армии. Он стал присматриваться к офицерской жизни и при удобном случае спросил Алексея: — Как ты думаешь, стоит мне поступить в училище?

Алексей ответил не сразу: — Не стоит. Даже если поступишь, ходу тебе не будет.

— Пятый пункт?

— Пятый пункт и родители. Что ты знаешь о них? В анкетах спрашивают, были ли в плену, на оккупированной территории, в заключении… Брось эту мысль, Петя. Займись лучше поисками родителей. Хочешь, помогу? — Пётр кивнул. — Мой однокашник служит в штабе. Пошлёт запрос от части.

Ответ пришёл довольно быстро. Республиканский архив УАССР сообщал, что в документах, переданных на хранение при ликвидации Якшур-Бодьинского детдома, находится протокол заседания комиссии от 25 сентября 1941 г. по приёму детей, прибывших из Ижевска без сопроводительных документов. К письму была приложена выписка из протокола. Из выписки следовало, что год рождения Петра установлен врачом, а фамилия, имя, отчество и национальность записаны со слов ребёнка. Пётр прочитал письмо, посмотрел на Алексея и грустно улыбнулся: — Выходит и день рождения мне тогда же назначили. Ничего этого я не помню.

— Да-а-а, — протянул Алексей, — свежо предание… На месте надо концы искать.

Вечерами, перед сном, Пётр силился заглянуть в глубины памяти. Вспомнил детей под брезентом, стук колёс и смутный образ женщины, что дала ему тёплый бублик.

Одногодки Петра считали дни до дембеля, а он так и не решил куда податься. И на этот раз за него решили другие. Отец комбата — заведующий военной кафедрой Днепропетровского металлургического института — попросил подобрать толкового механика-водителя для обслуживания учебных танков. Комбат вызвал Петра, изложил суть дела и спросил:

— Согласен? Ты, сержант, подходишь по всем статьям. Где жить? Не знаю. Если согласен, можно уточнить. — Пётр согласился.

Осенью он сел на пароход и поплыл вниз по Днепру. Почти весь рейс простоял на палубе: любовался рекой и берегами. Утром перебросил через плечо тощий вещмешок, сошёл на берег и пошагал устраиваться на гражданке.

Пётр представился начальнику кафедры и получил по-военному чёткие указания: — Боксы во дворе. Найдёшь Клименко — он тебе всё покажет. Насчёт жилья подойдёшь к коменданту общежития. Он в курсе.