Виктор Мартинович - Сфагнум

— Ну и где он? — озадаченно спросил Выхухолев.

— Нидзе, — ответил милиционер, шедший первым. — Тут хаваться асоба некуды.

Погреба в хате не было, черных дверей тоже. Оказавшись перед печью, Выхухолев обратил внимание на обильно развешанных здесь на просушку карасей. Еще он обратил внимание на подпечек.

— Надо проверить подпечек, — строго распорядился он.

— Зачем его проверять, нет там никого! — горячо возразил Андруша, который испугался, что проверять подпечек отправят его.

Выхухолев заглянул в лаз, ведущий вниз: там не было видно ничего, а батареек для фонарика в отделе не было.

— У меня бабка всю зиму при немцах в подпечке пряталась. Боялась, что изнасилуют, — философски сказал Выхухолев и кивнул хлопцу в бронежилете. — Давай, ползи.

— А чаму я?

— Потому что на тебе броник. Вдруг он там с ножом, а? Давай, полез.

Милиционер пыхтя стал на четыре конечности и двинул вниз.

— Тута сажа, — жалобно подал он голос снизу.

— Не выдумывай, — оборвал его Выхухолев. — В подпечке разве что уголь складировать могли, но его не топят, он же без вентиляции, никакой сажи там нет.

Некоторое время снизу раздавалось сосредоточенное пыхтение.

— Никога! — крикнул милиционер.

— Точно?

— Да!

— Вылазь тогда давай! — распорядился Выхухолев. Он был озадачен.

Милиционер вылез действительно весь перепачканный сажей и, грохоча берцами, пошел мыться к колодцу.

— Что сейчас, товарищ майор? — спросил у него Андруша.

— Поедем брать Ваську Жабоеда, — вздохнув, ответил Выхухолев. — Он у нас тогда будет главным подозреваемым.

Они уже почти покинули хату, как курица со встревоженным квохтанием спрыгнула с кровати и, кинувшись под ноги Андруше, унеслась прочь. Обернувшись, Андруша и Выхухолев обнаружили, что тулуп, свитера, отвертка на крест и коловорот шевелятся, как будто в хате случилось землетрясение с эпицентром на кровати.

— О как, — отозвался оторопевший Андруша.

Из-под завалов тем временем восстал плюгавый Кабан собственной персоной. Он напоминал одновременно мертвеца, восставшего из могилы, и медведя, разбуженного от спячки. Его губы обилием трещин, слоев и переливов напоминали фрагмент венецианского дома, находящегося под охраной ЮНЕСКО. Помимо губ запоминался его кадык, заросший клочкообразной щетиной, и прическа, как будто съехавшая с головы.

— Кабан? — на всякий случай поинтересовался Выхухолев.

— Бля, пить дайте, — ответил восставший. — Пить дайте, не могу, бля.

— Что, Кабан, опять вчера нарезался? Кабан не посчитал вопрос достойным ответа.

— Пить дайте чего, не могу, срочно пить, ну, давай пить! — с оттенком праведного гнева обратился он к двум человеческим существам, стоящим у ложа, и сцена обнаружения червей в мясе матросами «Потемкина» в одноименном фильме выглядела менее пронзительно.

— Неси воды! — распорядился Выхухолев плескавшемуся во дворе лбу.

— Не, ну серьезно, Кабан, пил вчера?

— Пил, — честно ответил Кабан.

— Ночью пил? — Выхухолев придержал консервную банку с животворной влагой, споро принесенную ему с улицы.

— Пил, — честно ответил Кабан. — И ночью тоже пил.

— А когда начал пить? — Выхухолев уже протягивал ему воду.

— Ну, как проснулся, так и начал.

— Ты вот объясни мне, Кабан, я просто не понимаю, — заговорил потрясенный Выхухолев, — вот откуда у тебя деньги на бухло? Вот я тоже, Кабан, быть может, хотел бы так: проснулся, бухнул, днем еще добавил, а ночью уж совсем смертельно закидался. Только у меня, Кабан, у меня, служащего в рядах министерства внутренних дел, у меня — не имеющего взысканий, человека, в подчинении которого — люди, в распоряжении — транспорт и средства связи, так вот, у меня, Кабан, нет денег на такой образ жизни. А у тебя, Кабан, есть. Объясни.

— Перепел, — со спокойствием античного стоика возразил ему Кабан. — Пришел ко мне перепел. И накрыл, ссука, крылом. Плохо мне, Выхухолев. Отъебался бы ты, а?

— Нет, Кабан, ты мне объясни.

— Опять пришел нотации читать про антисоциальный образ жизни?

— Нет, Кабан, на этот раз все гораздо хуже. Но ты сначала объясни.

— Да что тебе объяснить, Выхухолев?

— А то объясни! — повысил голос до крика милиционер. — То объясни! А то у меня, видишь, бойцы молодые на тебя смотрят и завидуют. И спрашивают у меня: Выхухолев, а зачем нам служить в рядах милиции, если можно вон, как Кабан — бухать напропалую? Каждый день!

— Так что тебе объяснить, не понял, — равнодушно вступил в полемику восставший.