Всеволод Бернштейн - Эль-Ниньо

Вдоль всего Пляжа тянулись толстые канаты — от траулера до «Колоколен» и от скал вдоль обрыва. Это походило на гигантский струнный инструмент, циклопическую арфу, вокруг которой суетились мелкие фигурки — несколько подростков по колено в грязи привязывали обтянутые брезентом ловушки.

Под натиском грязи попятился даже океан, он стал коричневого цвета, насколько хватало глаз. Прибой превратился в вязкое болотное колыхание. Уровень воды заметно прибавился, как во время самого большого прилива.

Под боком у ржавой громады «Эклиптики» нельзя было не заметить знакомый катерок, белизна которого резала глаз среди разливов грязи. Это был катер Камачо.

Сам Камачо возник перед нами, едва мы ступили на обрыв, словно выпрыгнул из-под земли. В заляпанных грязью сапогах и с крысиной ухмылкой на лице.

Удостоив нас высокомерным кивком, он обратился к Деду:

— Видите, капитан, я — человек слова. Ваши люди живы и здоровы. Надеюсь, что вы тоже — человек слова. Груз готов. Погрузку начинаем прямо сейчас. Окей?

Дед утер нос и процедил:

— Окей!

Камачо показал желтые зубы, приложил два пальца к козырьку и исчез.

Только сейчас я заметил еще одну новую деталь пляжного ландшафта — рядом с грудой хлама, вытащенного с «Эклиптики», возвышалась аккуратная пирамида мешков, накрытая сверху брезентом. Я догадался, что это были те самые мешки, которые выгружали из грузовиков, когда я случайно натолкнулся в лесу на Леона и его людей.

— А что за груз? — первым поинтересовался Иван. — И что тут делает Камачо? Он теперь наш друг?

— Я не знаю, что за груз, — мрачно ответил Дед. — Накладных мне не предъявляли. И вопросов сказали не задавать.

— Наркотики, наверное, — простодушно заметил Иван.

Услышав про наркотики, Манкевич засуетился.

— Теперь мы должны заняться нашим авто, — сказал он, как бы извиняясь. — Анна, ийдем! — он нервно улыбнулся и зашагал в сторону «лендровера», который занесло грязью по самую крышу.

— А что за слово вы дали Камачо? — спросил я. — Он — опасный человек.

— Кто тут не опасный! — усмехнулся Дед. — Чтобы вытащить вас, пришлось пообещать ему принять на борт этот чертов груз.

— Так вот зачем Камачо нужна была «Эклиптика»! — воскликнул Ваня. — Вывезти наркотики! Толково придумано! Нас, убогих жертв кораблекрушения, досматривать не будут! Судьба, видать, наша такая, то браконьеры мы, то наркокурьеры…

— А как же Краснознаменный Тихоокеанский флот?! — вспомнил я. — Это что ж, неправда?!

— Флот в Панаму завернул, за видеотехникой! — хохотнул Иван. — Хотя да, сказка была красивая!

— Хорош бакланить! — оборвал Дед. — Значит, так! Я спущусь вниз. Вы остаетесь здесь, наблюдаете. Если что пойдет не так…

— Дед на секунду задумался, — если что пойдет не так, действуйте по обстановке.

Дед ушел, а мы с Иваном поднялись на пригорок, где было относительно сухо. Рухнули без сил на землю и молча наблюдали за тем, что происходило на бывшем Пляже. Дед собрал вокруг себя всех своих помощников и раздал им указания. Часть из них он направил перетаскивать мешки ближе к воде, а сам с несколькими парнями занялся креплением канатов и ловушек. Люди Леона и полицейские Камачо пинками подгоняли замешкавшихся.

Мимо нас промчался Хосе. Он отлучился, как только мы вышли к океану, должно быть, ходил в Деревню, и вот теперь появился взволнованный, сначала направился к полякам, потом, вместе с Анной, сразу побежал вниз, к Деду.

— Наверное, что-то случилось, — предположил я.

Иван захохотал.

— Ты чего?

Я подумал, он тронулся рассудком.

— Просто представь, — сказал Ваня, утирая слезы, — конец света. Все летит к чертям, рушится, горит. Тут пробегает кто-то с таким вот лицом, как у Хосе. И один человек говорит другому: наверное, что-то случилось?

Я побежал вниз, не дожидаясь, пока Иван отсмеется. Первое, что бросилось мне в глаза — плачущий Хосе. Парень, который не боялся выходить в море в шторм на утлой лодчонке, размазывал по чумазому лицу обильные слезы.

— Дона Карлоса убили! — объяснила Анна. — Леон убил, собственный сын. На глазах у всей деревни. Он хотел узнать, куда старик спрятал золото. Сейчас много людей залезло в Лодку, которую построил Либетрау. Они ждут конца света. Там много женщин и детей. К северу отсюда, в трех километрах, сошел сель. Он перерезал единственную дорогу из Деревни на Ило. По суше выбраться отсюда нельзя, а Камачо отказывается эвакуировать жителей морем. В Деревне осталось полсотни человек. Старики, женщины и дети. Половина из них сидят в Лодке Либетрау. Остальные просятся к вам на траулер. Говорят, что скоро сель сойдет здесь.