Оливия Голдсмит - Билли-талисман

Кэйт была поражена тем, сколько у нее с Билли общего. Это было не только увлечение французским: он тоже рано лишился матери, но никогда не говорил о ее смерти. Он провел отроческие годы с отцом, который и растил его. Они оба были единственными детьми в семье, и оба — сироты.

Кэйт вынуждена была признать, что она предвзято судила о нем: он не был тупицей и подкупал не только внешней привлекательностью. В самом деле, если бы она могла забыть об этом фантастическом списке его побед, то можно было бы его считать самым подходящим мужчиной из всех, с которыми ей приходилось проводить время. Работа Кэйт в этом семестре подходила к завершению, и теперь, имея больше свободного времени для прогулок по магазинам и занятий кулинарией, она была очень рада пригласить к себе Билли на ужин.

На неделе, когда наступала очередь Билли закрывать бар, она приходила к нему в квартиру заранее и работала или читала, пока он не освободится. В перерывах он поднимался к ней, чтобы поцеловать ее, обычно захватив какое-нибудь угощение или напиток. Если вечером он освобождался рано, то сам отправлялся в Манхэттэн — как он выражался, «в сити». Кэйт еще помнила времена, когда сама тоже так называла Манхэттэн, и она всякий раз улыбалась, когда он повторял это.

— Еще один холм, — предупредил он ее. — Давай-ка отработаем его.

Кэйт отрабатывала. И его скейтинг производил впечатление, вообще в Билли Нолане почти все производило на нее впечатление. Он оказался совсем не таким, каким она его представляла; он отнюдь не был болтливым, пустым или высокомерным. Его любовь к ней казалась такой теплой и настоящей. Но может, это актерство? Кэйт отбрасывала любые сомнения в нем. Он казался таким чутким, и не только к своим переживаниям, как Стивен, но и к чувствам других.

Единственным облаком над ее полным счастьем висела сверлящая мысль о толпе женщин, которые были им покорены. В часы разлуки с Билли Кэйт часто задавалась вопросом, все ли женщины испытывали то же, что и она, и еще важнее для нее было знать, были ли его чувства к ним такими же, как к ней теперь. Вряд ли она позволила бы себе задать ему этот вопрос, а если бы и осмелилась, то трудно было ждать на него честного ответа.

Они поднялись на вершину, и, катясь по длинному спуску, Кэйт кричала во весь голос: не то от удовольствия, не то от страха. Примерно такие же чувства вызывали их странные отношения. У подножия холма Билли отпустил ее руку и подкатил к скамье рядом с продавцом мороженого. Прямо позади них была площадка для хоккея на роликах, а за ней — выход из парка. Кэйт была рада присесть.

— Я в полном изнеможении, — призналась она.

— Я тоже, — сказал Билли, хотя она сомневалась, что это действительно так.

В его теле не было ни унции лишнего жира, и Кэйт уже убедилась, что он строен и силен. Только подумать о его теле ей было достаточно, чтобы дрожь желания моментально возвращалась к ней.

— Хочешь пить? — спросил Билли, она кивнула. — Пойдем.

— Они сняли «роллерблейдс», переобулись и загрузили свои транспортные средства в его рюкзак.

Они уже покидали парк, когда зазвонил ее сотовый телефон. Вытащив его, она увидела: это Эллиот. Всю неделю Кэйт избегала его звонков, если только могла, и точно так же вела себя с ним в школе. Она разговаривала с ним о помолвке Бины, о планах Эллиота и Брайса на лето — словом, обо всем, кроме как о своем новом любовнике. Лгать ему ей не хотелось, вместе с тем она прекрасно знала, как он будет непреклонен, когда узнает правду.

— Ты будешь отвечать? Или это другой бойфренд? — спрашивал Билли. А телефон тем временем замолк.

— Это он, и он — друг, но он гей, — призналась Кэйт Билли. — Это считается?

Кэйт и Билли держали курс на «Джойс Свит Шоп», чтобы съесть мороженое в старомодной кондитерской, куда родители приводили детей и угощали их горячим шоколадом после катания на коньках и мороженым в жаркую погоду. Кэйт всегда завидовала детям, которых водили «Джойс». Только что закончился матч, и вслед за ними ввалилась толпа скейтеров, роллеров и хоккеистов, оснащенная своими снарядами, и всем хотелось охладиться напитками и мороженым. Как обычно, старшие ребята растолкали локтями малышей, некоторые родители полезли вперед — словом, царил хаос. Кэйт с Билли видели, как семи- или восьмилетнего мальчика чуть не затоптали. Он заплакал.

— О, бог мой! — крикнула Кэйт. Она подобралась к нему, встала на колени и обняла его. — Что, милый, ты ушибся?

— Он наступил на меня! — мальчик, рыдая, указал вверх. Кэйт взглянула туда и увидела здорового парня-хоккеиста, он был еще в своем снаряжении. Снизу он казался великаном. Подоспевший Билли схватил его за шиворот хоккейной футболки и вытащил вон.