Рубен Ишханян - Тюрьма для свободы

Теперь он видел мать совсем другой. Взгляд ее был не таким ласковым и веселым как раньше. Полуседые волосы, собранные в косичку, придавали ей особый шарм. Морщинки возле зеленых глаз. Отощавшая и, тем не менее, стройная, она немало выплакала слез за эти несколько месяцев, из-за чего было ощущение, будто на глазах появилась какая-то пелена. Она смотрела на всех собравшихся будто вскользь. Была ли в этом ее опустошенном взгляде ненависть к окружающим, ко всему человечеству? Думала ли она в эти минуты, что жизнь всегда преподносила ей неприятные сюрпризы? Задавалась ли вопросом, почему у нее всегда не складывалась жизнь или жаловалась на жестокость судьбы? Скорее нет, чем да. Но теперь, сидя без движения на стуле, смотря и следя за происходящим, она закрывала глаза и мысленно повторяла себе, что ни в коем случае нельзя сдаваться. Из собравшихся людей только ей было так больно, только в ней чувствовалась напряженность.

Рэн долго смотрел на нее. И хотя судья допрашивал обе стороны, обвинителей и защитников, звук их речи как будто был приглушен. Долетали до него обрывочные вопросы судьи и ответы допрашиваемых: «Это он виноват. Последнее время он себя странно вел. Ревновал очень сильно мою внучку», — говорила бабушка Рая. «Он и мухи никогда не обидел. А здесь целая толпа народа. Вы слепы, если не видите», — отвечала мать. «Во всем виновата церковь. Тьфу на духовенство Ваше, — кричал сосед с третьего этажа. — Он художник. Посудите сами, откуда у него возможность поджечь церковь». А подруга бабушки Раи трезвым голосом объясняла бессмыслицы: «Понимаете, она старая женщина. Мы остались дома, чтобы не ездить с ним. Ей было бы тяжело. Мы остались дома… Церковь была сожжена… Ревность… Он — художник… От гениальности до помешательства — один шаг». Многие приходили и уходили, давали показания. Но ни у кого в речи не было рассудительности. Теперь Рэн постепенно стал понимать, в чем его обвиняют, но это было бессмысленное обвинение.

Перед его глазами пронеслось видение. Звучит музыка французского композитора Жан Батиста Люлли. Почему-то он был уверен, что именно эту музыку она выберет для своей свадьбы. Двери медленно открываются, и входит невеста. Светло-розовое платье с воротником Медичи было сшито из шелка, богато украшено тонкой вышивкой и золотом. Почему именно розовый цвет? Это красный, разбавленный с белым. Два цвета в одном: тайна и победа над злыми духами, страсть и невинность, красота и радость. На ней были те самые бусы с жемчугами, которые остались ей на память от мамы. Она не раз их показывала, объясняя, что жемчуг хранит в себе космическую жизнь и является соединением огня и воды. Кольцо из слияния «непьянеющего» камня любви аметиста, «подсказывающего» топаза и белого золота. Хрустальные туфельки на тонких шпильках делали ее выше ростом, она шла грациозно. Два ангелочка держали ее длинную фату. Она смотрела прямо, улыбалась своему жениху. Лицо Гарри светилось счастьем. Кажется, он думал о том, что это чудо, которое спустилось с небес, шло прямо ему в объятия. Заслуживал ли он этого счастья, думалось ему, подобно тем многочисленным людям, которые, затаив дыхание ожидали этого момента в своей жизни. Ученые уверяют, что любовь живет три года, а всю остальную жизнь люди просто ищут в минувших чувствах себе приют. Тогда и возникает вопрос: умеют ли люди любить? И большинство скорее ответят «нет», чем «да». Но в эту минуту в церкви никто не думает, что жених и невеста будут делать расчеты о том, сколько протянет их любовь. Гарри и Гера были счастливы. Пусть даже несколько минут, до того, как церковь была подожжена. Но как и кому пришло в голову сжечь этот храм Божий и именно в этот день, оставалось загадкой.

Судья вызвал и обвиняемого для допроса. Рэн встал и посмотрел на судью. «Обещаете, что будете говорить правду и только правду?», — снова произнес судья уже который раз: видимо на суде так было принято. Рэн пообещал, что будет отвечать на все вопросы и не уклоняться от правды.

«Так вы уверяете, Гера была вашей подругой, но спустя некоторое время случайно узнали о том, что она выходит замуж за вашего друга? Какие чувства вы испытали тогда? Не думали ли о том, чтобы убить их?»

«Это мысль меня посещала раньше, когда я не сознавая того, начал ревновать их друг к другу. Мне казалось, что я был посередине. Я был очень близок и со своим другом, и со своей подругой. Это было очень сложно…»

«Только что, вы сказали, что ощущали чувство ревности и думали раньше о том, чтобы убить их. Эти ваши мысли приходили к вам единожды?»