Юлия Добровольская - Любовники

— И что, остепенился?

— Хрен тебе!.. Остепенился. Ее из роддома забрал и неделю где-то пил… А у нее мастит…! Я со своей к ней… пожрать, попить у свекров из холодильника таскала… Мы жили тогда рядом, через дом.

— Я не понимаю, зачем за таких цепляться, а тем более детей рожать?

— Да, тебе не понять. У тебя все как по маслу. — Вера снова начала злиться. — Ё…! Она любовница, а он ей верный!.. И не пьет?.. И что, не бил ни разу?

В этот момент в кухню вошел Гоша.

— Здравствуйте, — сказал он гостье и подошел к Дине. — Мам…

Дина обняла его:

— Познакомься, Гоша, это тетя Вера, мы учились вместе.

Вера смотрела на Гошу со смешанными чувствами: с удивлением, восхищением, завистью…

— Здравствуйте, — повторил Гоша. — Очень приятно. Мам, я уроки сделал, можно порисовать?

— Лучше бы погулять пошел.

Гоша скуксился.

— Ну ладно, иди порисуй, только кисти не забывай вытирать. Скоро папа придет, поужинаем пораньше. Мы сегодня в театр уходим. Чаю не хочешь с тортиком?

— Не, спасибо, — ответил Гоша и ушел довольный.

— А моих домой…, не загонишь… — сказала Вера. — Конечно, что они там не видели? Папашу пьяного и мамашу в слезах?

— А третьего для чего ты решила родить? — Дина не знала, зачем задает этот вопрос.

— Вальке назло! — сказала Вера.

Такого ответа Дина не ожидала. Она уже изрядно устала от этого сюра. Она с трудом верила в реальность происходящего, и Верины откровения казались ей порой диким розыгрышем.

— Валька-то со вторым ушла от своего. Дали ей какую-то вонючую общагу. Алиментов с мужика никто выколотить не может. Так она на работе на полторы ставки да еще общагу моет. Меня все подбивала тоже бросить этого козла. А я сказала:… вам! Рожу третьего, и хата моя! Слышь, — без перехода спросила Вера, — а ты чё тут, без прописки, что ли? Если не жена?..

— С пропиской.

— Как это?..

— Как субквартирант.

— Ну, б…, умно! Хотя это ж как… это ж без права на метры? А сын хоть прописан? А на чьей он фамилии?

— Боже мой, Вера… У нас совсем другая история. — Ей хотелось, чтобы поскорей ушла Вера и унесла с собой этот чуждый мир с его нелепыми принципами и уродливыми правилами, с наглым напором и желанием подмять под свое грязное брюхо все, что попадалось на пути другого, непохожего. — Мы метры не делим. Мы вообще ничего не делим. Мы складываем. Понимаешь?

— Ну-ну… куда уж нам, убогим, понять вашу высшую математику!

— Ладно, Вера, прости. Я устала обороняться. И не понимаю, почему это делаю… Сколько твоему младшему?

— Тебе-то что?

Дина повторила спокойно:

— Вера, сколько твоему младшему?

— Ну, восемь. А что?

— У меня много хорошей одежды есть для мальчика. Гоша растет быстро, не успевает снашивать… А мне отдать некому. У друзей девочка, а младший еще совсем маленький. Возьми своему…

— А! — Вера криво усмехнулась. — Роскошные обноски незаконнорожденного ублюдка… Давай… Мы люди не гордые…

Дина не поняла в первый момент сказанного Верой. Когда до нее дошел смысл ее слов, она произнесла спокойно:

— Я могла бы прогнать тебя… И должна была бы. Но жалко мне тебя. А детей твоих еще больше. Идем, возьмешь и сразу уйдешь. Я больше не хочу тебя видеть и слышать.

Дина отдала ей давно приготовленные для подобного случая вещи.

Одеваясь в прихожей, Вера вдруг сказала:

— Помнишь то письмо?

— Какое письмо? — Дина не сразу поняла, о чем она.

— Которое тебе принесли, когда ты к родне ушла.

— А… И что?

— Я его прочла.

— Кто бы сомневался. — Дина была спокойна и ждала одного: поскорее закрыть дверь за этой несчастной, которой помочь она ничем не смогла бы, даже если бы очень захотела.

— Там…, — последовало непечатное выражение, — там такое признание в любви было, что украсило бы любой семейный архив!.. — Она тяжело дышала, с трудом застегивая «молнию» на сапоге. — Я так чуть не кончила, когда читала… Только я почему-то порвала его. Ты уж прости. — Она говорила жестко, без нотки раскаяния.

— Бог простит. Тебе дать денег на такси? Тяжело ведь. И далеко.

— Дай, — сказала Вера.

Дина достала из кошелька пятерку и протянула Вере.

— А чё это ты такая добрая, Турбина?

— Мне так нравится.

— А дай тогда еще десятку! — Вера смотрела с вызовом.

Дина снова открыла кошелек и достала еще две пятерки.

— Возьми.

— Добренькая… — Вера криво усмехнулась, но больше ничего не сказала, взяла деньги, сумки и ушла, не поблагодарив и не попрощавшись.

А Дина помолилась вслед о ее несчастных детях, о ней самой, о ее муже… Она представить себе не могла такой жизни… Она не могла представить себе жизни без любви. Ради чего тогда вообще жить?.. И почему одним «везет», а другим — нет?