Игорь Неверли - Сопка голубого сна

Найти отряд было нетрудно. Поздним вечером мы прибыли в лагерь Мыстковского. Наутро нас проэкзаменовали, зачислили и распределили по взводам. Отряд формировался в небольшой деревушке, окруженной казенными лесами. Названия не помню, она где-то к востоку от Длугосёдла и Пшетичи, к северу от Вышкова.

180—200 человек повстанцев, размещенных по крестьянским избам, целыми днями учили строиться по-фронтовому, маршировать в колонне, а не умеющих стрелять — попадать в цель из охотничьих ружей — их у нас было несколько десятков. Часть отряда была вооружена косами, у остальных были только черенки, к которым два кузнеца день и ночь прилаживали косы, закрепляя их железными прутьями. Конников тоже было человек 30 или 40. Штаб помещался в доме лесника Вильконевского, недалеко от деревни.

Меня поначалу зачислили в конницу и дали лошадь, добытую у казаков, добрейшее животное, но уже в летах. Поскольку я хорошо держался в седле, то вахмистр Войно часто брал меня вместе с другими в разведку или на реквизиции в близлежащие деревни, а на ночь ставил в дальний пикет на дорогах и тропках, ведущих к нашему лагерю. Очень тяжело было стоять так каждую ночь, вслушиваясь в любой шорох, через несколько дней я так устал, что вахмистр это заметил, сказал — ты слишком молод для такой службы, и перевел в пехоту. Меня зачислили в первый взвод первого полка.

Людей прибывало каждые сутки человек по десять, а то и больше. Почти все без оружия. У меня был дробовик дяди Яна. Некоторые приносили старые дуэльные пистолеты, ржавые сабли, кинжалы с красивой инкрустацией, редко у кого имелся боевой пистолет или охотничье ружье. Но зато юношеского задора и решимости отдать жизнь за свободу родины было хоть отбавляй.

Сложнее всего обстояло дело с патронами; их доставляли много и разного калибра, но трудно было подобрать для всех видов оружия. Маленькие патроны велели заворачивать в бумагу, большие пули уменьшать, обтесывая топором. Но наc все время заверяли, что вот-вот прибудут ружья и боеприпасы из-за границы.

В первый бой нас повели ночью, только тех, разумеется, у кого было хоть какое-то оружие. На рассвете мы заняли позиции на опушке леса с двух сторон. Услышали стрельбу за деревней. Это москали начали стрелять по нашей коннице, выехавшей на поле на левом фланге. Но вскоре перестали и попрятались между изб. Нас тоже вывели на поле. Я видел, как солдат, перелезавший через забор на краю деревни, упал, сраженный нашей пулей, а его винтовка свалилась на нашу сторону забора. Я кинулся и принес винтовку. Наш унтер, Артур Тушевский (литератор, поэт из Варшавы), обругал меня за это, но офицер, Петр Лиллинг, одернул его и сказал, что я молодец. Потом мы узнали, что деревня называется Пшетич, что небольшая русская часть, двигавшаяся со стороны Вышкова, наскочила на отряд Замечена и понесла большие потери, но полностью ее разгромить не удалось, потому что нашему командиру сообщили слишком поздно и мы опоздали. Русские узнали, что мы движемся навстречу, и отступили к Вышкову. А мы вместе с отрядом Замечена вернулись в лагерь. Тут я впервые увидел раненых.

Через некоторое время мы вышли из лесов и уже целым соединением, около тысячи человек, пошли в открытую, через деревни, в Конин. Туда приехал Зигмунт Падлевский и принял командование, а начальник Плоцкого воеводства Мыстковский остался командиром нашего стрелкового батальона. Помню, мы ночами двигались по направлению к железной дороге где-то между Броком и Чижевом, ночью пересекли шоссе из Острова в Остроленку, растеряв дорогой массу людей, которые засыпали на ходу и падали от усталости. Я тоже спал, падал, просыпался и шел дальше.

Наконец мы вышли к железной дороге. Заняли позицию, долго ждали, но ожидаемый поезд все не прибывал. Оказалось, что русских предупредили и они в Чижеве ждут нашей атаки. Тогда мы пошли по направлению к Остроленке-Ломже. Там на паромах переправились через Нарев и пошли к Мышинецу, куда через прусскую границу нам должны были доставить из Бельгии оружие в боеприпасы.

Я не запомнил названий деревень, по которым мы шли, помню только, что в одной из них меня произвели в левофланговые унтеры и вменили в обязанность заниматься вопросами продовольствия.

После однодневного привала в Мышинеце и небольшой стычки с пограничниками в Домброве у нас на третий день был бой с превосходящими силами русских. Мы отступили к деревне Суровое, и с той поры неприятель, который был намного сильнее нас, неуклонно следовал за нами по пятам. Нам то и дело приходилось вступать в бой; хотя численность нашего отряда все время росла, ожидаемого вооружения мы так и не получили. Каждый четвертый из нас был вооружен палкой, потому что косы хотя и были, но некогда было их насаживать. Мы даже раздобыли где-то две маленькие пушки, у нас было двести конников, но мы чувствовали, что вражеское кольцо вокруг нас сжимается все больше и больше. На берегу Дзялдовки я всю ночь с отчаянием вслушивался в стук насаживаемых кос.