Игорь Неверли - Сопка голубого сна

Снег у входа заскрипел под ногами нескольких человек. Они остановились, прислушались. Легкий храп продолжался. Тогда вошли трое — Лешка с ножом в руках, за ним мужик с ружьем, третий, с топором, встал в дверях. Тот, что с ружьем, подтолкнул Лешку вперед, но Лешка с воплем «Караул! Караул!» спрятался за розвальни. Второй поднял ружье, но тут грянул выстрел. Брыська кинулся на него и свалился на землю вместе с трупом.

— Руки вверх!

Человек с топором бросился наутек. Бронислав выстрелил, но поздно. Он выскочил на улицу и увидел черный силуэт, удаляющийся в сторону леса.

— У них тут сообщники есть? — крикнул он Лешке, с ножом в руках стоявшему на коленях над убитым.

— Нет, кругом на двадцать верст никого. Бронислав вернулся в сарай.

— Я бы его догнал с Брыськиной помощью. Но жалко собаку, еще тяпнет ее топором.

— Да пусть в лесу подыхает,— сказал Лешка, продолжая рыться в одежде убитого.— О, вот он, мой паспорт! Сейчас свои ботинки с него сниму...

Он стаскивал обувь, чертыхаясь:

— Вот стервец, новенькие ботинки угробил.

— А я угробил два патрона,— сказал Бронислав...— Последние два остались.

— Будем надеяться, что они не понадобятся,— сказала Надежда, выходя из темного угла сарая на воздух.

— Вы только посмотрите,— Лешка, обувшись, демонстрировал свои ноги.— Здесь большой палец вылезает, в том ботинке тоже пальцы видны... А ведь новенькие были... Я им сейчас!..

И побежал к крыльцу.

— Постой, ты куда?

— Поджигать! Оболью керосином, и все мигом сгорит!

— Вернись сейчас же! Ты хочешь, чтобы все увидели зарево?!

— Да нет тут кругом никого...

— Если хочешь ехать с нами, прекрати. Мы уезжаем. Захвати только свои вещи.

— У меня нет вещей.

— Тем лучше. Помоги мне убрать тело.

Они вдвоем вошли в сарай и, взяв убитого за ноги, оттащили в сторону, освобождая розвальням проезд. Вдруг покойник тихо застонал.

— Он жив! — крикнул Лешка.— Добить надо.

— Зачем? Сам дойдет здесь, на морозе...

Уже занимался рассвет, когда они съехали к речке. Бронислав, закутанный в доху, сидел на козлах, держа у правой руки ружье, рядом Лешка в бурке и Надежда, как всегда, сзади. Брыська снова, задрав хвост, бежал впереди.

— Когда вы меня брили, ваше степенство, этот рыжий стоял за сараем,— рассказывал Лешка.— Стащил ружье и услышал, как я крикнул: «Я ваш, я с вами...» Ну и били же они меня потом, ох, как били! Я их предал, мол, рассказал вам, чем они занимаются. Я выкручивался, как мог, говорил, что да, хотел с вами убежать домой, но их не предавал. В конце концов они сказали: вот зарежешь их, тогда мы тебе поверим и оставим у себя... Потому что я никогда не был судим, паспорт у меня чистый, и они все время боялись, что я убегу... Ладно, говорю, только расскажите, как это делается. Тогда рыжий достал свой разбойничий нож и показал. Я буду идти за тобой, сказал он, чуть что не так — выстрелю тебе в спину. Черта с два, думаю, ты в меня попадешь впотьмах. Я знал, невозможно, чтобы вы, такой умный, такой храбрый, спали и не кинулись на него. А тогда и я пырну его в бок...

— Тебя как звать-то? — спросил Бронислав.

— Илья Шулим. Родился в 1885 году в Варшаве в доме номер шесть по улице Новолипье, рядом с дворцом Мостовских и Налевками...

— И садом Красинских,— добавил Бронислав.

— Да, рядом с садом Красинских, где пруд и лебеди плавают...

Они выехали на Уду и свернули влево к Нижнеудинску. Утро было прекрасное, тихое, солнечное, дорога гладкая, отдохнувшая лошадь бежала резво.

Шулим окончил начальную школу, посещал вечерние курсы и учился ремеслу у знакомого ювелира. В восемнадцать лет познакомился с молодой женой минского купца, завел с ней роман и устроился приказчиком в мануфактурной лавке мужа. Два года все было шито-крыто, но потом купец поймал его с поличным и тут же выгнал. Его взял к себе на работу дядя из Саратова, торговец деревом, отправлявший по Волге караваны плотов. Шулим как раз плотами и занимался. Здесь он начал путаться в своем рассказе, его биография пошла странными зигзагами, то он попадал в Томск, то в Омск. Бронислав понял, что он что-то скрывает, и перевел разговор на Варшаву, где оба чувствовали себя хорошо и свободно. Надежда, утомленная переживаниями минувшей ночи, спала.

В первом часу они прибыли в Нижнеудинск и остановились у вокзала. Шулим остался в санях, а Бронислав с Надеждой вошли в вокзал.

Сбросив тяжелую зимнюю одежду, она тулуп, он доху, они пробирались сквозь толпу проезжих, не привлекая ничьего внимания и ничем не выделяясь — молодая деревенская женщина в аккуратном полушубке и меховой шапочке поверх шерстяного платка, с потрепанным саквояжем в руках, и охотник в малахае, кухлянке и унтах. Надежда осталась в зале ожидания, Бронислав подошел к кассе.