Нил Шустерман - Теневой клуб

Я рассмеялся:

— Постой-ка... м-м... Давай перепугаем её так, что она будет орать, орать, орать, сорвёт голос и больше никогда не сможет петь! Чисто и не подкопаешься!

— Здорово! — расхохоталась Шерил. — Ты просто гений! А вот ещё: послать бы её вырезать гланды, а в направлении написать, чтобы ей вместо гланд вырезали голосовые связки!

— Ф-фу! Шерил, ты извращенка!

— Кто бы говорил, Джаред!

Мы закатились смехом, потом взглянули на маленькую мисс Золотое Горлышко, державшую микрофон так, будто родилась с ним, и заржали ещё пуще.

— Послушай, ты никогда не представлял себе, как учиняешь что-нибудь пакостное людям, которые тебя достают? — спросила Шерил. Над этим вопросом мне даже и задумываться не надо было.

— Да чуть ли не каждый день, — сказал я.

— Кажется, я догадываюсь, о ком речь!

Она хихикнула. Ещё бы ей не догадываться — тут большого ума не требуется. Остин Пэйс. Мой хороший друг Остин Пэйс. Дружбан — не разлей вода. Товарищ по команде. Кореш на все времена. Это так странно — ненавидеть своего друга. Не знаешь, то ли тусить с ним, то ли набить ему морду. Нет, я, конечно, не стал бы драться с Остином. Просто иногда тебе представляется, что ты делаешь что-то эдакое, вот и всё. Типа как навтыкать иголок в чьё-нибудь изображение.

Песня закончилась, и все захлопали. Затем солист снова дорвался до микрофона:

— Поблагодарим Ребекку как следует!

Народ захлопал сильнее. Шерил скривилась.

— Может быть, на бис? — предложил солист. Шерил воззрилась на меня с выражением, явно говорящим: «О Боже, только не это!» — но аплодисменты стали ещё громче. Ребекка что-то промычала бэнду, лабухи кивнули и заиграли снова — очередной большой танцевальный номер. Ребекка опять принялась выделываться, вышагивать по подиуму, выпячивая грудь (мечтай-мечтай, больше тебе ничего другого не остаётся. Вы понимаете, о чём я). А потом кто-то из стариков-родственников вынул из вазы цветок и бросил его Ребекке; та заложила его за ухо. Ну и комедия. Уродство.

— Кажется, меня сейчас стошнит, — сказала Шерил.

В нашем городке старшая школа начинается не с девятого класса. Лет сто назад кто-то из отцов-основателей постановил, что с седьмого по девятый класс — это неполная старшая школа, и с того времени никто не почесался внести изменения.

Итак, в выпускном классе неполной старшей наступило утро первого учебного дня, а Остин уже тут как тут — пришёл задолго до начала занятий и теперь бегал на школьном стадионе. Тренер Шулер ещё не явился, так что Остин, рисуясь в своих прошлогодних спортивных шортах, наворачивал круги напоказ всему миру. Я был уверен, что он делал это именно затем, чтобы каждый ученик, проходя мимо него, мог воскликнуть: «Вот это да, Остин, ты такой целеустремлённый!»

Если уж на то пошло, я тоже целеустремлённый, только не выставляю себя вот так на публику.

Остин многое делает хорошо. Достаточно хорошо, чтобы люди замечали его достижения, но не настолько, чтобы к нему прилепились ярлыки типа «умник», или «качок», или «задрот», или ещё что-нибудь в этом роде. Короче говоря, Остин — это то, чем хочет быть каждый нормальный парень, или, во всяком случае, чем всегда хотел быть я. Он своего рода ходячее совершенство, и сам об этом знает. Я ненавижу его. А вот этого он не знает. Для Остина я — всего лишь один из его многочисленных приятелей. Если бы он был на год-два старше, то стал бы для меня, пожалуй, примером для подражания — нет, можете вы это себе представить, а? Он обожает, когда детишки помладше взирают на него как на своего кумира. Но я не только не моложе его, я на три месяца старше. И на самом деле он никогда не относился ко мне как к другу или хотя бы просто как к равному. Я для него просто червяк. Или, по крайней мере, он делает всё, чтобы я чувствовал себя червём.

Одно время я думал, что причина в том, что я дал ему обидную кличку, славно попортившую ему жизнь: Остин-Спесь.

Прозвище приклеилось, и ему никак не удавалось от него избавиться. Да, я когда-то считал, что Остин обращается со мной так из-за клички, но на самом деле причина лежала глубже. Видите ли, не в пример остальным я очень близко подобрался к тому, чтобы стать для него чем-то вроде угрозы.

Как я уже сказал, Остин во многом достиг успеха, но была одна вещь, в которой он оставался непревзойдённым. Он был отличный бегун. Даже когда он был малявкой, все знали — Остин самый быстрый. Его постоянно вызывали на спор, и сколько я себя помню, он всегда побеждал.