Тесса де Лоо - Близнецы

Свадьба была для них непозволительной роскошью — все их состояние обратилось в продукты питания. Они решили пожениться еще до окончания войны — хороший повод для бесшумного празднования. Однако в кульминационный момент церемонию бестактно нарушила эскадрилья пролетающих низко над землей истребителей. По пути в городскую ратушу скромной компании — жениху, невесте, ее родителям и двоим наспех приглашенным свидетелям — приходилось то и дело прятаться в папоротнике. Учитывая статус жениха, они выбрали маршрут, пролегающий через лес; по той же причине бракосочетание проводил заместитель мэра — надежный человек. Лоттин отец, всегда приветливый вне стен дома, пользовался своими связями. Все формальности были выполнены без намека на праздничную атмосферу, речь заместителя мэра потонула в реве самолетных моторов. Лотте, снимавшей веточки папоротника со своего коричневого пальто, подумалось, что мировая история, наверное, еще не знала столь безрадостной свадьбы. Обратно шли тем же путем. Дома брачный союз скрепили ржаным печеньем и бутылкой можжевеловой водки — последней.

Когда они пересекали проспект Королевы Астрид, их терпение подверглось очередному испытанию. Военная колонна, та, что проезжала здесь несколько дней тому назад, теперь держала путь на восток. Танки с солдатами в военной форме, джипы, санитарные фургоны — все горчичного цвета.

Анна сердито наблюдала за процессией.

— Видишь, все продолжается, — пробормотала она. — Пока экономика зависит от военной промышленности, в мире будут существовать очаги напряженности и все мы будем вооружены до зубов.

Лотта не стала развивать эту тему. Снова обобщение, направившее вопрос виновности в безопасное русло. Если вооружались все, то с Германии можно было снять ответственность за основанный на милитаризации экономический подъем в тридцатых годах со всеми вытекающими оттуда последствиями. Но Лотта слишком устала, чтобы опровергать теорию Анны. Она молчала и со смешанными чувствами смотрела на забрызганную грязью колонну. Именно так в страну вошли сначала оккупанты, а потом освободители.

Фюрер был мертв; всего несколько дней отделяло Германию от окончательного поражения. Вечер накануне капитуляции растворился во всеобщем пьянстве. В подвалах бывшей гостиницы, под покровом паутины хранились довоенные запасы спиртного. Опасаясь, что американцы устроят оргию и будут приставать к медсестрам под свою извращенную джазовую музыку, руководство госпиталя распределило бутылки между сотрудниками. Сидя на полу в одной из комнат, Анна заливала чувство реального горьковатым красным мартини. Сняв стягивающую голову шапочку и мурлыча что-то себе под нос, она принялась расчесывать свои светлые волосы.

— Ну и ну… — в изумлении восклицали ее коллеги, — да ты, оказывается, хорошенькая! Почему ты прячешь волосы под шапочкой? Покажись-ка!

Анна снова глотнула из бутылки; ей не хотелось объяснять, что у нее нет ни малейшего желания красоваться. Все, что касалось женского кокетства и искусства обольщения, столь не вяжущихся со смертью, вызывало в ней отвращение. Под конец вечера еле державшуюся на ногах, хихикающую Анну отвели в спальню.

Наступивший следующим утром мир Анна встречала с режущей головной болью. По шоссе тащилась бесконечная процессия изможденных солдат, погоняемых упитанными американцами, которых распирало от самодовольства и презрения. Вскарабкавшись на откос, Анна смотрела на удручающую толпу, проходившую мимо в этот солнечный день освобождения, — серые лица, потрескавшиеся, высохшие губы. Она познакомилась с феноменом черного американца. Жуя жвачку, он повернулся к ней на своих толстых резиновых подошвах:

— Hello, baby… — небрежно ухмыльнулся он.

Оскорбленная, Анна помчалась вниз. Едва дыша, она прибежала на кухню:

— Наши солдаты спускаются с альпийских укреплений… Боже… они совсем без сил!

Все, кто мог ненадолго оторваться от работы, налили в кувшины лимонада и поспешили к шоссе. Однако стоило троим-четверым пленникам отпить из кувшина, как к сестрам подвалил эдакий выходец с Дикого Запада и толкнул их вниз, с откоса. Сестры быстро поднялись и снова взобрались на откос, чтобы напоить солдат. Мальчики жадно поглощали лимонад и тайком засовывали записки в карманы накрахмаленных фартуков медсестер.