Патрик Рамбо - Кот в сапогах

Франсуа Кабаррус, ее родитель, погорев на торговле мылом, занялся было в Испании финансами, но потом предпочел вернуться в Париж. Париж… Упражнения юной Терезии в кокетстве, ее первые любовники, в четырнадцать лет брак с маркизом накануне Революции, потом уединенная жизнь в Бордо, куда они бежали от Террора, встреча с народным представителем Тальеном, тогда всесильным, которому она отдалась, тем самым направив его кипучее стремление отрубить как можно больше голов в иную сторону, — так все начиналось. Брошенная в тюрьму Робеспьером, который ее ненавидел, но освобожденная Баррасом, наградившим ее прозвищем «Таллита», как женщину, причастную к славе Тальена, ибо их чета в глазах молвы служила в ту пору олицетворением победы любви над тиранией, она с этого момента побеждала одна, не делясь более ни с кем своими триумфами.

Оркестр вновь заиграл, на сей раз под сурдинку. Терезия переходила от одной группы посетителей к другой, расточая улыбки и принимая дары. Она задержалась возле Барраса, стоявшего рука об руку со своей официальной возлюбленной Розой, вдовой Богарне, бывшего председателя Учредительного собрания, которому отрубили голову на площади Нации за четыре дня до падения Робеспьера. Вместе с ними Терезия выслушала Сент-Обена — молодой человек, наряженный так, что фалды едва не волочились по полу, в несчетный раз поведал свою героическую историю, воспев деяния мюскаденов при осаде баррикад; эпопея успела так распухнуть, что начала уже смахивать на «Илиаду». А что, разве Фрерон в «Народном глашатае» не воспел их отвагу и хладнокровие, подобающие истинным республиканцам? Мадам Делормель здесь также присутствовала, но ее бахвальство любовника не занимало, она все это знала наизусть и теперь не отрывала глаз от Барраса, а тот улыбался, мушка из черной тафты шевелилась в уголке его рта. Делормель и Буонапарте тоже пробрались сквозь толпу гостей, чтобы присоединиться к этой компании.

— Заметили, какое на Терезии платье в греческом стиле?

— Только на него и смотрел, — вздохнул околдованный генерал.

— Двенадцать тысяч ливров.

— Прошу прощенья?

— Оно обошлось в двенадцать тысяч ливров.

— Воистину вы знаете цену всему…

— А кто, черт возьми, одолжил эту сумму, если не я?

— Чтобы угодить ей?

— Чтобы угодить Баррасу.

Баррас заметил, что они приближаются, и разом оборвал эпическое повествование Сент-Обена:

— Будь покоен, Делормель, твоя Розали в приятнейшем обществе.

— Наилучшем из всех, виконт.

— Таллита, — сказал Баррас, — ты еще не знакома с генералом Буонапарте…

— А ты и вправду настоящий генерал? — полюбопытствовала она.

— Генерал артиллерии… — пролепетал Буонапарте.

— А с виду не подумаешь!

— Так я же в цивильном…

— Скорее предположила бы, что ты предсказатель, угадываешь судьбу.

— Я и это умею тоже.

— Верно, — подтвердил Баррас. — В Тулоне он гадал по руке женам наших офицеров.

— А на моей руке что ты видишь? — Терезия протянула ему свою ладонь.

— Светский круг…

— Это не ответ!

— Я вижу кровь… Нет, не кровь. Вижу экипаж, красный, как бычья кровь…

— Мою карету знает весь Париж!

— Я вижу… Вижу мужчин… четверых… шестерых… еще других…

— Это ни для кого не тайна! — Терезия рассмеялась.

— Ты замужем, но я вижу другого, он могущественнее и богаче…

— Его имя? — подбодрил Баррас, позабавленный догадкой, что Буонапарте говорит о нем.

— Не знаю. Он пройдет… за ним другой, моложе тебя, и он сделает тебя принцессой…

— А я? — Роза де Богарне протянула ему свою руку. — Я стану принцессой?

Креолка была облачена в тогу. Природа одарила ее матовой кожей и черными с рыжеватым отливом волосами. Ласковая небрежность сквозила в ее голосе и движениях. Буонапарте жаждал обольстить только Терезию, однако на ладонь Розы из вежливости все-таки глянул:

— Принцессой? Но рядом с Баррасом вы уже являетесь ею.

— Обманщик! Скажите мне всю правду.

— Принцессой, без сомнения, со временем… Я вижу замок, может быть, дворец… или два…

— Итак, я стану королевой Франции? — насмешливо спросила Роза.

— Э, почему бы и нет? В наши времена все возможно.

— Терезия, не сходить ли нам к настоящему колдуну, проверить, подтвердит ли он пророчества генерала?

— Да-да, и, если он скажет то же самое, мы от этого совсем разума лишимся.

На эстраду поднялся Тара, он каждый вечер приходил сюда, чтобы исполнять итальянские песни под аккомпанемент Мегюля или Черубини, рондо наподобие «Дитя — любимец дам», а то и непристойные куплеты, имевшие большой успех. Этот напыщенный человечек со вздернутым носом и завитым хохолком, некогда любимый певец королевы Марии-Антуанетты, по-прежнему оставался в большой моде. Желая польстить всеми признанной любовнице Барраса Розе де Богарне, он выбрал простенькую песенку с намеком: