Владимир Колковский - В движении вечном

— Постоим? — предложил Игнат. — Чувствую… чувствую до утра не уснется.

Он и впрямь заприметил ее, как только она появилась в поселке и пришла в параллельный 9 «В»-класс. Тоненькая стройная, она была неповторима милой прелестью смуглого с легкой раскосинкой кареглазого личика, глянцевым шелком густых темно-русых волос… И познакомиться он действительно предполагал на первом же школьном вечере, но как раз на ту субботу пришлись важные областные соревнования…

— Все, дружище, приветики! — сообщил сразу по приезду Витька, который был всегда в курсе его подобных планов. — Пошла твоя Юлия.

При этом он как-то по-особенному хмыкнул, разведя широко в стороны руки.

— С кем?!

— С Генкой… Артистом.

— А-а, ясно.

Генка Войтович по прозвищу «Артист» был признанный авторитет в амурных делах среди поселковых парней. Не было ничего удивительного, что это именно он перехватил девчонку. Поспел первый — что ж, твоя удача, отбивать в поселке было совершенно не принято.

— Не стоят они соперничества! — так вот, например, со всей определенностью высказывался, на сей счет Витька. — Ни одна… хоть справа хоть слева возьми.

Игнат ему никогда не перечил, и сегодня, все-таки, не пригласил бы ее на танец. Но прошло немало времени, и теперь он знал, и знал в точности, что они уже давно не встречаются.

Танцы, между тем, заканчивались. На широком просторном крыльце и вокруг него под синеватым светом уличного фонаря толпилось уже довольно много парней. Кто с нетерпением ожидал подружку, кто друзей-попутчиков на дорогу домой, а кто и сам не зная чего, как Игнат в тот вечер.

Вдруг в раскрытых широко настежь высоких дверях клуба с каблучковым постуком звонким стремительно выступили в ряд сразу три стройные девичьи фигурки. Выступили мгновенно, стремительно, но одну из них Игнат узнал тот час же… Ступив на крыльцо живо, она приостановилась на мгновение… Знакомо уже мигнули ему навстречу блестящие карие искорки, мигнули пытливо и как-то загадочно.

Только много позже, изведав сполна всю непредсказуемую взбалмошность ее бойкой натуры, он бы и не удивился вовсе такому неожиданному повороту. А вот тогда…

Тогда он даже удивиться не успел, нужные слова снова, словно сами по себе с молодцеватой искренностью слетели решительно с его уст:

— А я тебя поджидаю!

— Как так, снова осмелился?

Юлька усмехнулась лукаво и, верно, что-то неслышно шепнула подружкам, потому как те тот час вышли вперед, торопливо сбежали вниз по цементным гулким ступенькам.

… Июльский ласковый ночной воздух был насквозь пропитан упоительной яблочной свежестью. Смолкла вскоре музыка, в унисон ей и птицы, и даже легкомысленный неманский ветрик до утра приютился устало в своем таинственном речном логове. Ослепительно вспыхнув бенгальскими искрами, пронзая стрелою полнеба, рассыпались в неистовом вихре пунцовые зори, и, казалось, это он, снова он, тот самый всевидящий небесный наблюдатель теперь игриво подмигивает всем влюбленным миллионом своих приветливых крохотных глаз.

Молодцеватая бойкая разговорчивость больше не оставляла Игната до самого нескорого их прощания. Множество самых разных историй, смешных и грустных, недавних и полузабытых, своих и услышанных захватывающей нескончаемой вереницей с необычайной легкостью вспоминалось ему… А она заливисто смеялась над смешным, не притворно грустила над грустным, тихонько заслушивалась простым, сокровенным… И потому его рассказы были так живы и ярки, и потому рассказывать ей было таким удивительным, ранее совершенно неизведанным наслаждением.

— И почему мне так хочется тебе рассказывать? — даже не спросил, а будто вслух удивился он. — Сколько раз мы обошли этот несчастный скверик?… пять?.. десять?

— И я не считала… А я… я знаю! Я знаю, почему.

— Скажешь?

— Скажу! просто… просто мне хочется тебя слушать.

И уже возвращаясь домой росистым, бодрым утром, он не один раз с растерянностью удивительной внезапно ловил себя на том, что продолжает по-прежнему разговаривать с ней. Разговаривать так, словно они не расставались вовсе, разговаривать вслух, с живыми жестами рук, с живой мимикой на лице.

И спал он неспокойно.

Время от времени хмельную призрачную мглу его беспорядочных сновидений пронзало трепетно волнующее сладостное воспоминание, и он пробуждался, но… лишь на мгновения. В эти такие короткие и такие бесконечно долгие мгновения бирюзовою радугой счастья уносили пленительно в дивную даль будущие новые встречи.