Владимир Колковский - В движении вечном

И посмеивался еще вдобавок:

— Пси-псинусы… Гайку-болтик я и так закручу.

Казалось, он уже тогда знал прекрасно, что в жизни пригодится обязательно, а что и не очень.

— Хочешь картинку из будущего? — лыбился рядом, и уже словно с издевкой, широченный сутулый Лось. — Ты инженер с дипломом на заводике за сто рэ, а я гайки-болтики рядышком за триста верчу… Я на «Жигулях» новеньких с ветерком на работу, а ты велик ржавый ножками крутишь.

— Справедливо, считаешь?

— Ну так! — ухмылялся в ответ Лось еще шире. — Кто в нашем государстве класс-гегемон?.. Пролетариат!

— Зачем же тогда вообще ходить в школу? — удивился однажды Игнат.

— А батька? Начни дурить, а так оно… помнишь, как Зэро?

Зэро как-то уж очень рано повзрослел. Уже в шестом классе у него начали пробиваться редкие усики, на уроках он часто доставал крохотное зеркальце, клал его на раскрытый учебник, почти не моргая, с бычьей неподвижностью пристально вглядывался, приглаживая старательно волосок к волоску. Рос он без отца. Мать свою, малозаметную в поселке, тихую женщину в разговорах с дружками называл «материлкой»:

— Мне материлка что, и послать могу запросто! — часто хвастался своим одноклассникам.

И вот однажды…

Он будто задал однажды себе тот же вопрос, что когда-то Игнат Лешке Антольчику:

— А зачем вообще ходить в школу?

Что послужило тому причиной, никто так и не узнал. Сам Зэро, будучи натурой весьма скрытной, никому не рассказывал, ну а отыскать хоть какую-то логику в его бочковатой голове тоже навряд ли кому бы удалось. Но именно тогда его досель весьма скромная особа приобрела такую широкую известность далеко за пределами их маленького поселка.

Будто начальство великое принимал вскоре сам Зэро в своей невзрачной избушке целые делегации… Классная, завучи, директор, инспекторы из РАЙОНО… Игнат не раз замечал с изумлением, как на директорской машине доставляли оболтуса к самым дверям школы.

— Как профессора того в школу доставляют, лекции читать! — от души завидовала мафиозная цепочка. — Вот тебе и Зэрко наш, на весь район пустил шороху.

Игната тоже не могло не интриговать такое внезапное превращение первейшего двоечника и оболтуса в чрезвычайно важную персону.

— И что с ним так носятся? — спросил он у матери, тоже учительницы.

Ответила она не сразу и как-то уж очень сердито:

— О-от, остолоп, что еще? Что в лоб ему, что по затылку, а полетит ЧП из района, тогда здесь у многих головы полетят!

И прибавила уже спокойней, тоже с очевидным недоумением:

— Все у нас так. Как вверху сказали, значит, так и быть должно… Раз сказали «всеобщее среднее», значит так и должно быть всеобщее… И никаких гвоздей, без вариантов… Хоть остолоп тебе, хоть оболтус.

Гвардейцы составляли подавляющее большинство т. н. мафиозной цепочки, но входили в нее также и некоторые пацанчики. Так, на соседской парте непосредственно спереди за Игнатом и его верным гвардейцем-подшефным расположились сразу двое из них, Михаська и Петрик.

Пухлощекий, румяный, кругленький как колобок Михаська своей си-лой только немногим из гвардейцев уступал, но неловкость и исключительная неповоротливость позволяли без проблем с ним справиться. Молниеносным, отработанным движением Игнат всегда успевал выгодно захватить, а после просто перегибал Михаську пополам.

Вплоть до самого выпускного класса учился тот средненько и на кон-трольных, диктантах часто не мог обойтись без помощи соседа отличника. А поскольку располагался непосредственно за ним, то являлся чрезвычайно важным передаточным звеном той самой вышеописанной мафиозной цепочки, и потому, наверное, относительно редко оказывался в незадачливых объектах насмешливых забав со стороны изнемогающего от скуки диктатора и его верных гвардейцев.

В футбол-хоккей Михаська тоже играл слабовато, зато, как и Игнат был заядлым болельщиком. Болели они за разные команды, один за ЦСКА, второй за «Спартак», и очень любили поспорить, поддразнить друг друга шутливо, доказывая достоинства своих главных кумиров:

— Ты только глянь, как он ездит, маэстро твой… Смех один, кругами!

— Смех… там один рост — машина! Бортанись разок с таким, гляди посмеешься… Твой зато, недоросток мелкий, прошмыгнет где-то, как мышь, меж защиты…

Однако и команда, и кумиры тот час же становились общими, когда играла сборная. Теперь уже не было конкретно армейцев и спартаковцев, харламовых и якушевых, теперь они все были просто «наши», игроки-легенды, десятилетиями удивлявшие мир. И были их незабываемые победы, и было счастье, и была гордость за могучую державу с названием величественным и звонким Советский Союз.