Джоджо Мойес - Девушка, которую ты покинул

Наконец я оказалась у ворот на ферму. Примерно в ста футах от себя я увидела уже другой грузовик и неясные силуэты вышедших оттуда женщин. Они молча свернули к двери налево, словно хорошо знали, куда идти. Я услышала мужские голоса, нестройное пение где-то вдалеке.

— Halt, — перегородил мне путь немецкий солдат, и я подпрыгнула от неожиданности.

Он поднял ружье, затем, присмотревшись, махнул рукой в сторону группы женщин.

— Нет… нет. Я к господину коменданту, — пролепетала я, а когда он снова нетерпеливо махнул рукой, уже громче сказала: — Nein. Herr Kommandant. Мне назначено.

— Herr Kommandant?

Лица его я не видела, но он явно пристально изучал меня. Затем размашистым шагом пересек двор, подошел к двери, которую я только сейчас заметила, постучал, и я услышала приглушенные голоса. Я ждала не в силах унять сердцебиение, от волнения кожа пошла мурашками.

— Wie heist? — вернувшись, спросил он.

— Я мадам Лефевр, — прошептала я.

Он показал на мою шаль, и я торопливо сдернула ее с головы, чтобы он видел мое лицо. Он махнул рукой в сторону двери на противоположной стороне двора:

— Diese Tur. Obergeschosse. Grime Tur auf der rechten Seite. [25] Эта дверь. Верхний этаж. Зеленая дверь с правой стороны.

— Что? He понимаю, — ответила я.

— Ja, ja, — нетерпеливо сказал он и, взяв меня за локоть, довольно грубо подтолкнул вперед.

Я была потрясена столь невежливым приемом, оказанным гостье коменданта. Но затем меня осенило. То, что я считала себя замужней женщиной, здесь не имело никакого значения. Для него я была просто очередной бабенкой, наведывающейся к немцам с наступлением темноты. Слава богу, что он не мог видеть, как я покраснела. Молча выдернув руку, я расправила плечи и пошла в сторону небольшого здания справа.

Мне не составило труда догадаться, какая из комнат его. Только из-под одной двери пробивался свет. После секундного колебания я осторожно постучала и тихо сказала:

— Господин комендант?

Послышался звук шагов, дверь отворилась, и я непроизвольно отпрянула. Комендант был без мундира: в полосатой рубашке без воротничка и в подтяжках, в руке он держал книжку, словно я оторвала его от чтения. Он сдержанно улыбнулся в знак приветствия и пропустил меня в комнату.

Комната оказалась просторной, с толстыми балками под потолком, полы устланы коврами; похоже, некоторые из них я в свое время видела в соседских домах. Из обстановки — столик со стульями, военный сундучок с латунными уголками, поблескивавшими в свете двух ацетиленовых ламп, вешалка с крючками для одежды, где висел его мундир, и большое удобное кресло перед пылающим камином, тепло от которого чувствовалось даже на другом конце комнаты. В углу стояла кровать под двумя толстыми лоскутными одеялами. Я мельком посмотрела на нее и поспешно отвела глаза.

— Ну вот, — взявшись за концы шалей, произнес он. — Разрешите мне взять это.

Я позволила ему снять с меня шали и повесить на вешалку, но картину по-прежнему крепко прижимала к груди. Даже в таком, полуобморочном, состоянии я испытывала крайнюю неловкость за свое потрепанное платье. Ведь в мороз стирать белье приходилось крайне редко, так как потом оно неделями сохло или деформировалось.

— На улице, должно быть, пробирает до костей, — заметил он. — Чувствуется по вашей одежде.

— Да, — ответила я и не узнала собственного голоса.

— Суровая зима в этом году. И думаю, нам придется померзнуть еще несколько месяцев. Не хотите чего-нибудь выпить? — Он подошел к столику, взял графин с вином, наполнил два бокала и протянул один мне. Я покорно взяла из его рук бокал, так как все еще дрожала от холода. — Вы можете положить ваш пакет, — сказал он.

А я уже и забыла о картине. Тогда я осторожно поставила ее на пол, но сама осталась стоять.

— Садитесь, пожалуйста, — улыбнулся он. — Ну, пожалуйста.

Похоже, его раздражало мое нерешительное поведение, словно моя нервозность была ему оскорбительна.

Тогда я опустилась на стул, положив руку на раму от картины. Не знаю почему, но так мне было спокойнее.

— Я специально не пошел сегодня ужинать. Размышлял над вашими словами относительно того, что из-за присутствия немецких офицеров в отеле вас считают предательницей, — сказал он и, не дождавшись моего ответа, продолжил: — Софи, я не хочу причинять тебе еще больше неприятностей. Ты и так настрадалась из-за нашей оккупации.

Я не знала, что сказать на это, а потому, сделав глоток вина, промолчала. Но он сверлил меня глазами, словно ожидая от меня ответа.