Ник Хоакин - Пещера и тени

— Они всегда прилипают. И брось прибедняться по дороге в банк. Ты ведь победил на выборах и стал мэром как раз благодаря этим ярлыкам?

— Увы, это так. Я Мистер Реформа, Мистер Оппозиция и Мистер Честность — напористый молодой мэр, преданный матери-церкви, матери-Америке и старому доброму Атенео. Перестань ехидно улыбаться, Джек, и вылижи свою тарелку. Десерт? Кофе? Еще пива?

— Кофе и еще пива. Никакого десерта.

— Странно, как разбросало нашу банду…

— Большинство подалось в Штаты, так ведь?

— Твоя Альфреда осуществила это самым блистательным образом. Но в конце концов таков ее стиль.

— А Чеденг вышла за Алекса Мансано.

— Они разошлись.

— Да, я слышал. Где она сейчас живет?

— С его родителями, представляешь? Покинув Алекса, она сняла квартиру и пошла работать. Воспитывала сына — видишь ли, есть на свете и Алехандро Мансано Третий. Они зовут его Андре. Потом мальчик ушел к отцу, бедная Чеденг отказалась от квартиры, и ее приютили бывшие свекор и свекровь. Но сейчас юноша с нею. Они тоже эмигрируют.

— А в чем дело? Алекс и его женщины?

— Да. А также Алекс и его политика. Чеденг сыта по горло табором, в который превратился их дом, где целый день толкутся его прихлебатели. В любое время свободно приходят, уходят, чуть ли не неделями живут там. Она рассказывала, как однажды, придя домой, обнаружила трех незнакомцев, спящих в ее постели, а четвертый как раз сидел в туалете, к тому же с открытой дверью.

— Зато наш Алекс прошел в сенат.

— А Чеденг сразу после этого ушла от него вместе с сыном. Она не стремилась ни стать госпожой сенаторшей, ни, может быть, и кем-нибудь повыше. Наш сенатор Алекс наверняка выдвинет свою кандидатуру на пост президента в будущем году, даже если ему придется пойти на раскол и поднять мятеж в рядах партии. Молодые экстремисты подбивают его на это, а кроме того, за него ветераны-националисты, все эти суперпатриоты, которые объединялись вокруг его отца, Таньяды и Ректо [13] Сенаторы Л. Таньяда (род. в 1899 г.) и К. Ректо (1890–1960) — видные филиппинские националисты. . А ты знаешь, что сенсация сегодняшнего дня не Алекс, а его отец, старый дон Андонг? Пути отца и сына разошлись. Старик вернулся в лоно церкви.

— Не может быть!

— Ты расплескал пиво, Джек, старина. Вот возьми мою салфетку. У тебя отличная рубашка.

— Теперь эта отличная рубашка мокрая. Как, то есть, вернулся в лоно церкви?

Один официант подскочил вытереть стол, другой принес свежие салфетки.

— Да вот так, — сказал Почоло, жестом показывая, что сливки для кофе не нужны. — Величайший из антиклерикалов снова в объятиях матери-церкви. А помнишь, как еще в школе, когда он навещал Алекса, мы старались взглянуть на него хоть одним глазком, что было строжайше запрещено, поскольку, говорили нам, это сам дьявол во плоти?

— И как мы были потрясены — я во всяком случае, — увидев, что этот дьявол весело болтает с отцами-иезуитами!

— В конце концов он их выкормыш, даже если он стал масоном, вольнодумцем и сущим наказанием для церкви.

— Как же он оказался на пути в Дамаск? [14] Намек на апостола Павла, который после того, как на пути в Дамаск ему явился Христос, из гонителей христиан стал проповедником новой веры. — словно цитируя, спросил Джек.

— Без ложной скромности могу утверждать, — сказал Почоло, — что я приложил к этому руку. Он нападал на движение курсильо [15] Трехдневные «курсы» интенсивной католической индоктринации. Движение курсильо распространилось на Филиппинах в начале 70-х гг. в бесчисленных письмах в газеты, и однажды я пришел к нему и спросил: справедливо ли осуждать то, о чем знаешь только понаслышке? И бросил ему вызов — предложил посетить курсильо, чтобы увидеть все своими глазами. О доне Андонге можно сказать многое, но нельзя сказать, что он несправедлив, — он принял вызов, посетил курсильо…

— …и узрел свет?

— Думаю, именно так, хотя вначале ничего не произошло, что как раз и было очень странно: ведь мы ожидали разоблачительных репортажей на первых страницах газет, а тут — неожиданное молчание. Мы знали, что, пригласив его, рисковали многим…

— Похоже, ты сам не очень веришь в эти ваши курсильо.

— Да, пожалуй, но когда месяц спустя мы услышали, что он обратился к духовным наставникам, — вот было смеху-то! Впрочем, после этого мы уже твердо знали, что вышибли главную фигуру в стане врага. Не прошло и полу года после того, как он посетил курсильо — это было в семидесятом, — а уже дон Андонг зачитывал текст отречения от заблуждений перед самим кардиналом. Я был там как один из восприемников. Старик пришел во всем белом, словно к первому причастию, даже с голубой лентой на рукаве…