Ник Хоакин - Женщина, потерявшая себя

Улыбаясь, сеньора отвела взгляд от его пылающего лица.

— Это ужасно, не правда ли? — сказала она и добавила: — Приятно, что все еще есть люди, серьезно относящиеся к браку.

Размышляя о чете Тексейра, он вдруг увидел, как к их чистому брачному ложу зловеще приближаются меха, жемчуга и золотые монеты, как будто к простому сельскому алтарю вдруг повалили паломники. Да и сам он, пережив сегодня наплыв паломников — сейчас сеньора, утром ее дочь, — вдруг почувствовал, что стал чем-то вроде придорожной гостиницы.

— Мне показали их, — сказала Мэри Тексейра. — О да, они обе выглядят просто поразительно. Когда они вместе, можно подумать, что это сестры. Но все-таки настоящая красавица — это мать: ослепительно белая кожа, иссиня-черные волосы, вся сверкает драгоценностями — совсем как мадонны в испанских церквах. Неужели тебе больше понравилась дочь, Пепе? О, я признаю, она выглядит более современно, но ведь она производит впечатление жестокой, ты не находишь? Хотя я уже слыхала, что трудно отдать предпочтение одной из них. Здесь поговаривают, будто они занимаются какими-то махинациями с драгоценностями, а может быть, и контрабандой. Я спросила Пако, верно ли это, но он не желает о них говорить, хотя провел с обеими немало времени в Маниле и они пишут ему такие письма. Не смотри на меня так, Пепе, — Пако сам показывал мне эти письма. Я не хотела их читать, но он настоял. Ведь верно, дорогой?

— Лучше бы ты помолчала и дала Пепе спокойно допить чай.

— Я надоела тебе своей болтовней, Пепе?

— Нисколько. Я весь внимание.

— Вот видишь. Пепе — мой старинный дружок, и сейчас его мамочка отрежет ему еще пирога. Кстати, Пако, посмотри там, кончили ли дети пить чай.

— Нет еще. Мы бы услышали — они поднимают такой шум… Как поживает отец, Пепе?

— Все так же. Ему не лучше. Тони считает, что нам следует поместить его в дом для престарелых, но мне жаль старика. Он потихоньку разваливается с тех пор, как вернулся из Манилы. Иногда я думаю, что лучше бы он вообще туда не ездил. Но это была великая мечта всей его жизни… Нет, Мэри, спасибо, я больше не хочу.

— Тогда возьми сигарету. Увы, только китайские. Мы за последнее время очень обнищали. Поэтому-то Пако пришлось отправиться на гастроли в Манилу, и иногда я тоже думаю, что лучше бы он туда не ездил…

— Мэри, пожалуйста, замолчи.

— …так как это ему ничего не дало. Только взгляд стал как у Бориса Карлова [5] Популярный в 30-е годы американский киноактер, игравший злодеев. . Нет, я ни на что не жалуюсь, хотя мне приходится не только присматривать за детьми, но еще и стирать, и готовить, а живем мы в квартирке, где нам тесно, как сардинам в консервной банке, но ведь все равно здесь недурно, правда, Пепе? Просто нужно делать вид, что ты не чувствуешь, как с выстиранного белья капает тебе на голову. И хотя нам всякий раз приходится с великой осторожностью подниматься на четвертый этаж по грязной гнилой лестнице, готовой в любую минуту рухнуть, мы должны радоваться, что у нас есть хоть такое жилье — ведь сейчас в Гонконге очень трудно с квартирами… А вы с отцом все еще живете в той дыре на берегу?

— Увы, да. Лестница у нас тоже гнилая и грязная, а плата за квартиру так высока, что в былые времена этих денег хватило бы, чтобы выкупить из плена короля.

— Но ведь вы собирались вернуться в Манилу.

— Да, так было задумано, и поэтому отец в прошлом году ездил туда. Он должен был договориться о ремонте нашего дома, а потом и я бы перебрался. Но после того, как он оттуда вернулся, разговоры о переезде прекратились.

— Я помню, что ты и Тони всегда смотрели на всех нас свысока, потому что собирались вернуться в Манилу…

— Что делать, нас вырастили на этой мечте.

— Бедный твой отец…

— Я думаю, ему все равно рано или поздно пришлось бы посмотреть правде в глаза.

— Ты знаешь, я почему-то все чаще задумываюсь о том, каково там, в Маниле. Ведь все мы так или иначе родом оттуда, хотя только Пако и твой отец, Пепе, побывали там снова — и посмотри, что с ними сделал этот город… Но очаровательная сеньора де Видаль заверила меня, что Манила — очень приятное место, хотя там, конечно, гораздо жарче, чем здесь, и много пыли. Почему ты опять смотришь на меня, как Борис Карлов, Пако? А, ты не знал, что я познакомилась с твоей сеньорой де Видаль? Боже мой, неужели она тебе еще не рассказала? Я была уверена, что она тебе первому расскажет о нашей встрече…

— Пропади все пропадом! — задыхаясь, произнес Пако и так резко встал со стула, что головой задел веревку с висевшим на ней бельем и свалил выстиранное белье на пол. Со злостью отшвырнув ногой мокрые тряпки, Пако подошел к окну. Он дрожал от гнева и, повернувшись спиной к комнате, сжимал кулаки в карманах. У него, наполовину португальца и наполовину филиппинца, была великолепная фигура, черные вьющиеся волосы и четко очерченный профиль, совсем как у Мэри, которая спокойно продолжала макать печенье в чай.