Геннадий Баннов - За огнями маяков

— Ну, нравишься. — Хотел добавить: «чуть-чуть», но не сказал.

— Так поухаживай за мной, на этом вечере хотя бы. Поприставай, поприглашай на танец.

«Зачем это?» — он удивился. Ну, видно, так надо. Где холостяку догадаться — зачем! Музыка закончилась, он проводил ее, посадил рядом. Предложил закусить, она с удовольствием согласилась. Позволила себе налить спирта и развести водой. И ему налила собственноручно, как ни отбояривался. С обворожительной улыбкой пригласила выпить за дружбу. И, к ревнивому неудовольствию следящих за ним женщин, он не устоял: выпил.

Миша заиграл «Барыню», мужчины поднялись, стали отплясывать. Олег заметил, как физрук Вена зорко следил за плясунами и сам уже готов пуститься в пляс — теперь ему вовсе было не до жены. Выждал, когда Миша перешел на «Цыганочку», приподнялся, вышел. Отлично сложенный и накачанный, чего не мог скрыть его просторный темно-синий костюм, выпрямился, откинул назад голову и, дождавшись к себе внимания, стал стройно вышагивать по кругу и по сверкающим туфлям ладонями пришлепывать. И остановился вдруг, и стал наконец бацать. Плясать русскую. Четкое печатанье, без участия рук. Из-за стола все поднялись, восхищенные, передвинулись к Вене поближе, обступили вокруг, чтобы разглядеть его блестящую пляску — не пропустить какого колена. Встала и ушла, поближе к своему благоверному, жена его, Тоня. Дождалась триумфального конца его пляски — завершил он опять по-цыгански, с руками, — заняла то место, откуда он начинал, и вмиг сделалась грациозной — дожидалась от баяниста нового начала. По желанию женщины он начал с выхода. И пошла по кругу, ибо услужливыми кавалерами круг был освобожден для нее. Красиво шевеля руками и выгибаясь великолепным телом, шла по кругу, чуть откинувшись назад, поочередно била руками то по одной, то по другой туфельке, и когда ритм ускорился, заняв середину свободного пространства, стала впечатывать такую дробь! Миша увлекся, кивал головой, ускорял и ускорял темп музыки, и когда выпечатывать ритм стало невозможно, она, чуть двигаясь по кругу, стала потряхивать плечами, мелко сотрясаясь и всем телом. Мужчины все потянулись вперед, ближе к кругу, в котором, творя чудо, она приколдовывала мужскую братию.

Не пляска это, блеск искрометный! Где они, муж да жена, выучились? Оба? Один другого лучше! Вена Калашников мельком взглядывал на круг, восторгался зажигательными движениями дражайшей своей половины, а как только она завершила пляску, отвернулся в сторону, будто нисколько ею не восхищался. Дал мужчинам и ее, и себя окружить и, переживая головокружительный успех, довольно улыбался. В толпе мужчин и молодых людей она прошла совсем близко от Олега, но — мимо. Мимо и своего благоверного.

Баян заиграл фокстрот — Тоня обернулась, протянула Олегу руку, он подхватил ее зажигательно и свободно, как когда-то в техникуме стал делать выпады и шутливые па, ведя за собой легкую и послушную, с неменьшей выдумкой жену своего друга Тоню Калашникову.

— Видел? — она спросила.

— Видел, это было здорово! Поздравляю! — Пожал руку.

— Ух, ты какой! Вот ты какой! — она воскликнула и на мгновение прижалась — обожгла своим прикосновением!

Музыка между тем скоро закончилась, все, как по уговору, стали садиться за стол. Гвалт стоял невообразимый. Мужчины обменивались по поводу Авенировой и Тониной пляски, а более активные тянулись к ней и к нему со стаканами чокнуться. Она обернулась к Олегу, глазами показала на графин, глазами же спросила: будет ли пить? Он помотал головой: нет. Отказался. Рядом сидящий Гоша, к его удивлению, опять «принял на грудь».

Вена Калашников пил, закусывал и, кажется, нисколько не хмелел, делался только тяжелым и грузным. Свою Тоню он уже потерял и, похоже, забыл о ней, а анекдоты мужикам по-прежнему рассказывал в образах. Когда Олег подошел, тот заканчивал матерную пародию на басню Михалкова.

Мужики разинув рот слушали и, оглядываясь на веселящихся женщин, ржали.

Впрочем, оглядывались и на подходящее начальство. Директор и его заместитель по теоретической и производственной работе, подойдя ближе, пригласили мужчин к столу. Олега персонально взяли под руки, будто насильно повели к еде и питью.

— Пойдем-ка, посидим да поговорим, как следует, — на ходу Иван Кузьмич приговаривал.

— Поговорить-то есть о чем, есть, — в тон поддакивал его заместитель Александр Васильевич.