Джала Джада - Сократ и афиняне

— Тогда решено. Шаман Салямсинжэн, начни подготовку к большому жертвоприношению богу войны Бурге, — сказал Тармак, жестом отпуская жреца и его помощников. Когда они вышли, он спросил:

— А где же Хайрийя? Почему она нам ничего не сообщила?

Мне это надоело. Морочат голову. Эти умники говорят, что имя того, кто найдет неразбитый горшок, навечно войдет в историю археологии. Я тоже хочу войти в историю, но лучше бы получить деньгами. И как бы мне со своим горшком не войти в другую историю — уголовную… или в сумасшедший дом. Каждую ночь стало сниться одно и то же, да еще с продолжением. Думаю, что виноват этот проклятый горшок. Почему-то весь дом воняет козой. И сны какие-то непонятные…

«А где же Хайрийя? Почему она нам ничего не сообщила?» Когда до Анмара дошел смысл вопроса, ему стала ясна тревога в глазах вождя. Холод пронзил охотника от макушки до пят.

— Я думал, что вы начали готовиться к защите городища, потому что она вам сообщила о приближении гуртов… — растерянно ответил Анмар.

— Посол пришел с воинами как раз на заходе солнца. Сопровождающие остались за стеной городища. Странно, что он был без толмача, словно знал про купца. Он, — Тармак кивнул в сторону посла, — сказал, что вождь гуртов Азамурт требует беспрекословного подчинения и сдачи на милость без сопротивления. Вот мы и начали готовиться: ведь такое требование означает, что они идут войной и скоро будут здесь. Гурты требуют открыть ворота и всем выйти на берег. Тогда обещают жизнь, если мы будем потом регулярно платить щедрую дань, включая людей: девушек, юношей и детей. Совет решил воевать, хотя шаман Салямсинжэн говорит, что знамения против нас, и бог войны Бурге требует человеческого жертвоприношения. Остальное ты слышал. Но мы не думали, что они уже здесь. А обстреляли тебя, вероятно, воины, которые сопровождали посла и остались за стеной крепости. И повторил свой вопрос:

— Где же Хайрийя?

— Если не пришла, значит, попала в руки врагов, вероятно, как раз сопровождавших посла, — начал кто-то из присутствующих, но, натолкнувшись на жесткий взгляд вождя, тут же замолчал. Купец Килсан быстро-быстро переводил разговор присутствующих послу, и, как показалось Анмару, в уголках его губ играла улыбка.

— Я… — начал Анмар и сам себя оборвал.

Он хотел сказать, что все время шел за лазутчиками, а Хайрийя ушла в другую сторону, но его осенила догадка, что групп лазутчиков могло быть несколько. В руки других и могла попасть его жена. От этой мысли заныло в затылке и задрожали колени. Во рту пересохло, внизу живота появилась тяжесть, к горлу подступила тошнота. Это был страх — чувство, которое Анмар узнал в детстве, когда чуть не утонул. Тонущего мальчишку из-подо льдов выловил оказавшийся поблизости Тармак. Тогда еще не вождь, который с тех пор относился к нему с отцовской заботой. А когда погиб отец Анмара, дом Тармака стал почти родным, где мальчику всегда были рады. И особенно радовалась черноглазая Хайрийя — одна из дочерей Тармака, братские чувства к которой с годами переросли в нежнейшее чувство любви. Когда в этом году, по окончании весенних работ, сыграли свадьбу, были рады все: мать, братья и сестры Анмара и большая семья вождя Тармака. Вместе с молодой четой все радовались их счастью. И все это вдруг и сразу оборвалось… Сердце и ум Анмара не могли примириться с этим событием. Но он еще не знал самого страшного, что вместе с женой он, может быть, потерял и своего первого ребенка.

«Так не должно быть и так не может быть!» — стонала каждая клеточка его тела.

— Я… я… найду ее! — голос охотника, который мог без страха разбудить зимой в берлоге медведя и однажды один победил стаю волков и принес сразу пять шкур, дрожал. Анмар спокойно и играючи выслеживал опаснейшую и хитрую рысь, а сейчас не мог справиться с мелкой дрожью, выдававшей весь необъятный ужас и страх за жизнь самого дорогого ему человека. Он поднял голову и увидел в глазах вождя такую боль и, как ему показалось, упрек, что готов был умереть тут же.

— Разреши мне пойти за ней, отец? — почти с мольбой обратился он к вождю.

— Ты нужен здесь, — сурово начал Тармак и покосился на купца и посла, услышав, как кто-то из них невольно громко охнул. Все еще бледный купец смотрел на посла, который вытаращил глаза в сторону входа и будто окаменел. Проследив за его взглядом, Тармак увидел, что стражник привел пленника Анмара. Даже при неярком свете очага было видно, что это был очень молодой воин. Почти юноша. Посол начал что-то быстро-быстро говорить купцу, который испуганно смотрел то на посла, то на старейшин.