Александр Проханов - Господин Гексоген

– Не понимаю… Что случилось? – встревожился Белосельцев. – Объясните толком, Вахид…

– Вы нас подставили!.. Пять миллионов фальшивых долларов!.. Это обман, оскорбление и насмешка!.. Чеченцы не прощают насмешки!.. Я не отвечаю за последствия!..

– Постойте, Вахид, надо во всем разобраться…

Но уже пульсировали гудки в трубке.

Он понимал, что случилось нечто ужасное. И это ужасное заключалось в том, что он, Белосельцев, не понимал природу окружавших его опасностей. Двигался, действовал, переносил предметы, садился в автомобиль. Тешил себя мыслью, что прозорливо угадывал ход событий, опережал соперников, предвосхищал их коварные замыслы.

Он попытался обратиться к Гречишникову, чтобы выяснить суть происшедшего, но того не было ни дома, ни в «Фонде». Поехал в офис Копейко, но охрана у входа отчужденно сообщила ему, что Копейко отсутствует и едва ли будет сегодня. Он пытался дозвониться к Зарецкому по одному из многочисленных телефонов, но повсюду его вначале спрашивали, кто он такой, а потом холодно сообщали, что Зарецкий вне досягаемости.

Он пытался понять, что случилось. Вспоминал мельчайшие эпизоды последних дней, которые казались незначительными и ненужными, но теперь именно они должны были объяснить истинную сущность событий, выявить скрытую линию заговора. Астрос, желая ослабить Премьера, сдал Шептуна чеченцам, оговорив себе долю в выкупе. Зарецкий, извечный соперник Астроса, желая помешать его сделке, подсунул фальшивые доллары. Стремясь подвигнуть Премьера к «малой войне» в Дагестане, обрек Шептуна на заклание. Чокнулся рюмкой с экраном, на котором колыхалось опухшее, с обвислыми усами, лицо. Назвал чемоданы с долларами «ящиками Пандоры», откуда вырвутся война, разрушения, смерть.

Все мешалось и путалось. Белосельцев кружил по городу, не находя себе места, и ему казалось, что повсюду – из туманных, перечеркнутых проводами небес, из-за сетчатой Шуховской башни, из-за университетского золоченого шпиля, из рекламного щита «Ламонти», из солнечного разлива реки, – отовсюду корчит рожи Зарецкий.

К вечеру, не найдя никого из вероломных сподвижников, он отправился на Лубянку, где в Доме офицеров проводилась встреча Премьера с ветеранами спецслужб. В вестибюле было людно и шумно. Мелькали генеральские лампасы, слегка увядшие на прежних, советского покроя, мундирах. Дородные, вальяжные директора концернов и фирм узнавали друг в друге былых полковников внешней разведки. Строгие, в дорогих костюмах и галстуках, банкиры лишь неустранимой выправкой выдавали прежнюю свою профессию. Белосельцев встречался с былыми сослуживцами, обнимался, обменивался рукопожатиями. Он искал среди них поддержки, искал возможных союзников. Быть может, вот тот генерал, гроза диссидентов, автор хитроумных кампаний в прессе, после которых вольнодумцы, надышавшись мордовским ветром, высылались самолетами за границу, обменивались на пленных разведчиков. Генерал был стар, жалок, старался бодриться. Многие из тех, кого он когда-то преследовал, сидели теперь в Президентском совете, были законодателями мнений, травили старика злыми нападками. Или тот полковник внешней разведки, кто готовил боевиков для «Фронта Фарабундо Марти», обучал сандинистов, теперь, с модной стрижкой, в нежно-сиреневом галстуке, протянул ему руку нефтедельца, фрахтующего либерийские танкеры, снабжающего Кубу венесуэльской нефтью.

Многих он помнил в лицо. От многих получал указания. Многих сам отправлял на опасные боевые задания. Но никто из них не внушал доверия. Время всех изменило, выкрасило в иные цвета. И ему казалось, все они имеют на лбу тайную мету, включены в «Проект Суахили».

– Виктор Андреевич, вот так встреча!.. – Его остановил широкоплечий крепыш в сером вольном костюме. Белосельцеву потребовалась секунда, чтобы вспомнить, кому принадлежит это круглое, скуластое лицо, волосы, то ли седые, то ли белесо-желтые, умные, ярко-голубые глаза. Кадачкин, полковник военной разведки, с кем свела судьба в Лубанго. Его лицо почти не изменилось с тех пор. Казалось, хранило гончарный африканский загар, в складках его пиджака еще оставалась пыльца фиолетовых ядовитых акаций и где-нибудь в гуще волос притаились частички красной африканской земли. – Сколько лет, сколько зим!..

Они обнялись, и Белосельцев почувствовал – вот кому он может довериться, вот кто может стать сотоварищем, отвратить беду.

Они ходили по вестибюлю кругами, не обращая внимания на толпящихся ветеранов, бестолково и радостно вспоминали.