Александр Проханов: Господин Гексоген

Его мысли были прерваны появлением стюарда в белой рубахе и галстуке, в черной атласной жилетке.

– Что-нибудь желаете? – любезно спросил стюард, чуть склоняясь в поклоне, приближая к Избраннику свежее красивое лицо.

– Коньяк? Виски?

– Минеральную воду, пожалуйста.

Стюард исчез и вновь появился, неся хрустальный стакан и бутылку. Поставил на столик стакан, наполнил до половины водой. Установил чуть поодаль бутылку. Избранник благодарно кивнул. Не притронулся к стакану, глядя, как в хрустале пенится прохладный кипяток нарзана, выбрасывая на поверхность серебряные пузырьки.

Из кабины вышел командир корабля, в синем летном мундире, с седыми висками, мужественным, красивым лицом. Доложил о протекающем полете, о высоте, скорости, температуре воздуха за бортом.

– Есть ли какие-нибудь пожелания? – спросил командир, чутко и преданно вглядываясь в Избранника.

– Может быть… – Избранник задумался. – Если можно, я бы хотел пройти вместе с вами в кабину.

– Прошу вас. – Командир корабля отступил, позволяя Избраннику подняться и пройти в полуоткрытую дверь.

Второй пилот и штурман сидели среди кристаллических стекол, наполненных синевой, в окружении циферблатов, экранов, дисплеев, блестящих тумблеров, подсвеченных индикаторов. Кабина напоминала застекленный череп со множеством вживленных электродов и датчиков, дающих представление о жизни огромного существа, парящего в воздушных потоках.

Самолет летел на автопилоте, бортовой компьютер держал машину на невидимой, прочерченной в небесах траектории.

– Могу я сесть? – Избранник смущенно указал на пустое кресло командира с торчащей рукоятью управления.

– Разумеется. – Командир помог Избраннику занять место, начал было объяснять ему назначение приборов.

– Спасибо, я знаю, – мягко остановил его Избранник. – Я изучал управление самолета. – Он пробежал тонкими, почти детскими пальцами по тумблерам, по нежно светящимся красным и зеленым индикаторам. Виновато улыбаясь, произнес:

– Вы позволите мне ненадолго остаться в кабине одному? Ничего не буду трогать. Самолет ведь на автопилоте? Просто хочется оказаться одному в этой великолепной кабине.

Понимая его прихоть, извиняя его, штурман и второй пилот поднялись и вслед за командиром покинули кабину, затворив створку двери. Перешли в салон, на удобный мягкий диван, вольно развалились, утонув в замшевых складках. Сидели, болтали, шутили, предвкушая приземление в южном приморском городе, когда, оставив машину на летном поле под охраной бдительных стражей, на несколько дней поселятся в удобном отеле у моря, станут купаться в прохладном, шипящем рассоле, растираться до красных пятен махровыми полотенцами, сидеть под матерчатым зонтиком на дощатой веранде, глядя на синеву, на белый корабль, на играющих глянцевитых дельфинов, медленно попивая из бокалов красное сухое вино. Сидели так с полчаса. Командир поднялся, направился к кабине:

– Посмотрю, может, он задремал за штурвалом… – исчез в дверях. Через секунду появился, изумленный, растерянный. – А ну-ка идите сюда!..

Остальные двое вошли в кабину. Она была безлюдна. Кресла пилотов пустовали. Ровно, мерно шумели турбины. Горели разноцветные индикаторы. Избранника не было. Только в кристаллическом стеклянном ромбе кабины слабо пылала прозрачная радуга. Рассыпалась на пучки летучих лучей. Гасла. Превращалась в синеву, в пустоту.

30 июня 2001 года

Торговцево