Роджер Желязны: Концерт для серотонина с хором сирен

Сидя в заведении итальянца Вито, в самой темной из длинного — вдоль всей стены — ряда отдельных кабинок, он коротал время, поглощая очередную порцию лингвини. Местечко, выбранное для трапезы, представлялось ему достаточно укромным; лишь наметанный взгляд завсегдатая мог подметить необычное оживление среди официантов, бьющихся об заклад, какая по счету порция — а едок уплетал уже седьмую — станет последней. Горка на тарелке таяла со сказочной быстротой, столь же споро понижался и уровень вина в оплетенной бутыли, и, когда в зал ввалился широченный, словно трехдверный шкаф, верзила, того и другого оставалось ровно на донышке. Покачивая увесистыми гирями кулаков, пришелец неторопливо прошелся вдоль ряда кабинок и остановился вплотную к столику, не сводя с едока пристального взгляда налитых кровью глаз.

Шкаф молча пялился на сидящего за столиком, пока тот не обратил на здоровяка вопрошающий взгляд — из-под темных напомаженных непослушных вихров блеснули черные зеркальные линзы.

— Ты, что ли, тот самый, кого я ищу? — прорезался у шкафа сиплый бас.

— Вполне может статься, — откладывая вилку в сторону, отозвался обладатель зеркальных очков. — Если речь о деньгах и определенных специальных навыках.

Верзила неожиданно расплылся в улыбке. Затем поднял и уронил правую гирю — угол столика с треском надломился и рухнул, увлекая за собой останки изодранной скатерти. Хотя обедающий и отпрянул, тарелка с пестрыми следами итальянской кухни полетела ему на одежду. Зеркальные очки съехали набок, открыв свету выпуклые и ярко мерцающие фасеточные глаза.

— Туше! — объявил он негромко, но отчетливо, взметнув вытянутые пальцы ко второму гиреподобному придатку.

— Сукин сын! — взревел гигант, отдернув руку. — Чего жжешься, твою мать?

— А чего хулиганишь? — парировал собеседник. — Благодари Бога, что не изжарил тебя целиком! Безобразие! Пришел, нагрубил. Зачем хороший столик сломал?

— Так, значит, это не ты, что ли, нанимаешь тузов гребанных? В гробу тогда я тебя видал!

— Нет, не я. Я решил было, что вербовщик ты — судя по замашкам.

— Чтоб ты сдох, ублюдок пучеглазый! Собеседник мигом вернул очки на место.

— Ив самом деле, что за наказание, — возвестил он ядовито, — лицезреть такую ослиную задницу, как ты, двести шестнадцать раз кряду!

— Я покажу тебе сейчас ослиную задницу! — снова заревел гигант, вздымая увесистый кулак.

— Поосторожнее! — объявил очкастый. Меж его расставленных ладоней внезапно разразился настоящий электрический ураган.

Верзила в ужасе отшатнулся. Очкарик расслабился и лениво опустил руки.

— Когда б не соус на одежде, все это могло быть даже забавным, — сказал он чуть погодя. — Присаживайся, что ли. Будем ждать вместе.

— Забавным? Что именно?

— Ну, ты пока пораскинь мозгами, поразмысли, а я схожу приведу себя в порядок. — Уже поднявшись, он добавил: — Меня, кстати, зовут Кройд.

— Кройд Кренсон?

— Точно. А ты, полагаю, Дробила?

— Угадал. А все же что ты забавного здесь нашел?

— Да я имел в виду один старый анекдот — про двух парней, которые принимают друг дружку за кого-то еще, — примирительно ответил Кройд. — Не слыхал разве?

Дробила сдвинул на несколько мгновений мохнатые брови, затем губы его сложились в неуверенную улыбку, а из пасти вырвался сиплый отрывистый смех, весьма схожий с собачьим кашлем.

— Действительно, чертовски забавно! — выдавил он и зашелся снова.

Продолжая шумно радоваться жизни, верзила рухнул на скамью. Кройд тем временем отправился приводить в порядок свой гардероб. Примчавшийся на шум официант маленько прибрался в кабинке и принял у Дробилы заказ — большой кувшин пива. Спустя минуту в зале появился, выйдя из кухни, хмурый тип в черном. Он постоял посреди, засунув пальцы обеих рук за пояс, меланхолически жуя зубочистку и покачиваясь на носках, затем неторопливо приблизился.

— Что-то мне фото твое вроде бы знакомо, — буркнул он, заходя в кабинку по-хозяйски, без приглашения.

— Дробила, — осклабился здоровяк, приподняв над столом чугунный кулак.

— Крис Мазучелли. Да, слыхал я кое-что о тебе. Говорят, стены пробиваешь этими своими кувалдами.

— Запросто, твою мать! — радостно закивал гигант. Губы Мазучелли, продолжая плотно сжимать зубочистку, сложились в некое бесцветное подобие улыбки; он уселся на место Кройда.

— А про меня слыхал что-нибудь? — поинтересовался итальянец.