Александр Проханов - Господин Гексоген

– Ты следи за подъездом, понял! – приказал Белосельцев Сереге. – Когда он выйдет, ступай за ним. А я прослежу за джипом… Место встречи – обезьяний ресторан, в тех же кустах… Возьми деньги, для скорости будешь машину ловить. – Белосельцев сунул Сереге пачку купюр. Дождался, когда тот выскользнет из машины. Его легкая тень мелькнула под деревьями, скрылась в дощатом теремке с шатровой главкой, откуда сквозь бойницы можно было наблюдать за подъездом. Джип развернулся, выкатил под фонари на улицу, и Белосельцев, отпустив его, тронулся следом. Джип ехал быстро, по главной дороге, которая окольцовывала район. Не пропадал из виду, направляясь из Печатников навстречу редким, брызгающим фарами автомобилям. Среди них попалась патрульная милицейская машина, на которую Белосельцев взглянул с тоской и раздражением. Милиционеры, сложив у заднего стекла зеленые каски, небрежно держа у колен короткоствольные автоматы, катили сквозь район, ожидая привычного вызова на какую-нибудь пьяную драку или мелкое хулиганство подвыпивших подростков. Не ведали, что им навстречу попался джип с динамитчиками и патруль, вместе со всеми обывателями Печатников, был обречен на сожжение.

На выходе из Печатников, где дорога уходила к центру, мимо заводов, железнодорожных станций и насыпей, Белосельцев уже готов был отпустить машину в Москву, вернуться к жилому дому, где в детском теремочке укрывался Серега. Но вдруг перед красным светом, нарушая правила, джип резко развернулся и помчался обратно в Печатники, навстречу Белосельцеву. Не желая быть узнанным, заслоняя лицо, он откинулся и успел разглядеть сидящего за рулем водителя, его узкое промелькнувшее лицо, черную тонкую линию сросшихся бровей, слово проведенных кистью от виска к виску. Это был Вахид, вместе с Ахметом и Гречишниковым. Их партнер и сотоварищ. Все они замышляли взрыв. Были в сговоре. Кружили, как коршуны, по заминированному району, подлежащему уничтожению.

Повторяя опасный разворот, Белосельцев погнался за джипом, но тот увеличивал скорость, и старая «Волга» жалобно стенала, вытягивая железные суставы и сухожилия, готовые порваться и лопнуть.

Джип мчался в дожде, превратившись в туманное облако с красной сердцевиной. Белосельцев опасался потерять управление, боялся крутого поворота, неосторожного пешехода, ночной зеленоглазой кошки. Они вынеслись на пустырь, и сквозь брызги Белосельцев узнал гараж Николая Николасвича и черный мутный разлив реки, без огней, без отражений, в ветряной злой пустоте, откуда вдруг глянуло на него измученное лицо пророка, который безмолвно о чем-то просил, за кого-то молил. Но не было времени понять, что значило его появление, зачем убегающий джип вылетел на черный пустырь.

Они вернулись в жилые массивы. Пролетели ресторан с желтой отвратительной обезьяной. Джип резко прибавил скорость, словно включил турбины. Оторвался от Белосельцева, уменьшаясь, сливаясь с мокрой дорогой, фонарями, светофорами. И вдруг пропал, будто взлетел в мутное небо и скрылся за пеленой дождя. Белосельцев растерянно вел машину по пустой трассе, возвращался, сворачивал в проулки, пытаясь среди белесых домов, черных палисадников и дворов разглядеть злополучный джип. Остановился, переводя дух, слыша, как тихо, жалобно ноет машина, словно в ней тренькало металлическое насекомое.

И вдруг страшная, обжигающая мысль – его обманули, с ним играли, его вели, морочили, от чего-то отвлекали, посадили на блесну, тянули в нужную сторону, а потом оборвали леску и умчались, и оставшееся жало крючка звенит в машине. Его появления в Печатниках ждали, за ним следили. Быть может, с момента, когда он катил по проспекту, над ним в темноте летел ангел с трубой, передавая Гречишникову информацию о приближении «объекта». Или на въезде в Печатники, когда кинулась ему наперерез пьяная парочка и женщина с бутылкой была агентом Гречишникова, тут же сообщила ему о продвижении «объекта». Или ловивший попутку кавказец, махнувший рукой, дождался, когда «Волга» проедет, и по мобильнику позвонил Гречишникову, сообщая о маршруте «объекта».

И вторая страшная мысль, вдогонку первой – о подростке, оставшемся в деревянной западне среди заросшего глухого двора. О Сереге молило измученное лицо Николая Николасвича. «Сереженька, еду к тебе!.. Господи!.. Царица Небесная!..» Он гнал по району, страшась потеряться, не найти среди одинаковых, уныло-однообразных строений известково-белый дом. Но показались дорожные рытвины, окруженные дощатыми щитами, покосившийся знак дорожных работ. Белосельцев свернул к дому. Узнал узкий, заставленный сонными машинами проулок. Два-три непогашенных, мутно-желтых окна светились на фасаде. Черные вершины деревьев завивались и хлюпали от дождя и ветра. Смутно различалась детская площадка, уставленная теремками, песочницами, лесенками. Белосельцев оставил машину. Пересек двор с лавками. Шагнул через дощатую песочницу, где его привыкшие к темноте глаза разглядели построенный из песка городок, размытые дождем куличики и фигурки.