Курбандурды Курбансахатов - Сто монет (роман и повести)

Покрасневший от бешенства Эсен-мурт больше не мог снести насмешек Кемине. Он вскочил, задыхаясь, и заорал:

— Яздурды! Овез! Вставайте! Гельды! Чего сидишь? Хватит! Поехали!..

Не поняв сразу причины скандала, Каррынияз-ага удивился:

— Вей, вей, Эсен! Что с тобой? Всегда ты остаешься у меня ночевать. Какая муха сегодня тебя укусила?

— Ты знаешь, какая муха! — резко ответил Эсен-мурт. — Я вошел в твою кибитку не для того, чтобы меня здесь оскорбляли и позорили перед людьми.

А кто тебя позорит? — спросил Каррынияз-ага. — Ведь о тебе никто здесь ни слова не сказал. Вот если бы называли твое имя, тогда другое дело. А здесь только читали стихи. Ты и раньше их слышал. Так из-за чего же, Эсен, ты мутишь чистую воду?

— Если ты ничего не хочешь понимать да и меня же во всем обвиняешь, то спасибо за все! — закричал Эсен, хватаясь за пистолеты. — Не знал, оказывается, каков ты есть! В следующий раз мы будем выбирать другое место для стоянки.

— Дело твое, Эсен-хан! Задерживать тебя не стану, — ответил обиженный Каррынияз-ага. — Но ты уйдешь один. Я не могу стольких людей лишать удовольствия слушать поэта.

Поведение Эсен-мурта многих возмутило.

— Каррынияз-ага! Не задерживай его, — с гневом сказал коренастый, широкоплечий юноша. — Пусть он уходит! Поэта мы проводим до Хивы сами!

Его с готовностью поддержал бородатый яшули, который лежал, облокотившись на свой тельпек:

— Не только в, Хиву, но и дальше, до самого Васа проводим мы поэта, если будет нужно!

— Правильно говоришь, яшули! — гневно выкрикнул из гущи толпы красивый юноша, взмахнув кулаком. У него давно накипела на сердце злость на Эсен-мурта. Несколько лет назад, когда у этого юноши только начали пробиваться усы и борода, он нанялся вести караван. Эсен-мурт бросил его одного в пустыне только за то, что погонщик не позволил себя оскорблять. И юноша затаил чувство мести. Теперь наступил его час.

Выйдя из толпы, юноша убежденно сказал:

— Если поэт хочет ехать в Хиву, он сядет на верблюда Каррынияз-аги, и я сам провожу его. Но не в этом дело. У каждого человека должна быть своя честь, твердое слово. Я говорю об Эсен-мурте. Он взялся довезти поэта до самой Хивы? А если так, то он обязан доставить его до места. Кто позволит ему бросать поэта посередине пути?

Все молчали.

Эсен-мурт в угрожающей позе земзена [13] Земзен — степной варан. ринулся на юношу:

— Никто не собирается бросать его посреди дороги. А если будешь болтать языком, получишь пинка, как в прошлый раз!

Не испугавшись угроз Эсен-мурта, юноша с достоинством ответил:

— Прошло то время, когда мы сносили твои пинки, Мурт! А языком зря болтаешь ты сам. Так знай: если сделаешь хоть шаг отсюда, без поэта, берегись! Не успеешь выйти из аула, как упадешь с распоротым брюхом;

Никогда в жизни не приходилось еще Эсен-мурту выслушивать подобные дерзости. Он даже изменился в лице и снова схватился за пистолет. Но юноша не дрогнул:. И не успел Эсен-мурт выхватить из-за пояса оружие, как полетел на землю, сбитый сильным ударом. Он быстро вскочил и направил на юношу второй пистолет. Но момент был уже упущен: четверо рослых парней встали стеной перед Эсен-муртом. Один из них взмахнул длинным ножом и крикнул:

— Эсен-мурт, берегись!..

Как бы ни храбрился, ни угрожал Эсен-мурт, положение его было трудным. Надеясь, что слуги придут ему на помощь, он взглянул на Яздурды-пальвана. Но тот притворился, что не замечает его молчаливого приказа, и отвернулся, подумав: «Черт с тобой». Будто разгадав мысли Яздурды-аги, Овез сделал то же самое. Только Гельды повел себя иначе. Вообще был он какой-то странный и непонятный юноша. Сердился он редко. Но уж если, впадал в гнев, его трудно было успокоить. И сердился он как-то по-особенному. Обычно люди кричат, ругаются. А этот молчал и только хмурился. Но тут Гельды вышел из себя, он так оскорбился за караван-баши, что начал грозно наступать на обидчиков, обрушился та них, как горный поток.

— Эй, хватит вам! Не смейте безобразничать! — кричал он в исступлении.

Один из юношей насмешливо посоветовал ему:

— Скажи это лучше своему хозяину!

— Нет, я вам говорю! — не унимался Гельды.

Тогда другой парень запальчиво крикнул:

— Таких, как ты, называют продажной собакой!

— Что?! Заткнись!

Гельды схватился за нож. Но тут раздался хриплый, властный голос старого Яздурды:

— Гельды, брось! Остановись, сынок, — сказал он уже мягче, схватив юношу за руку.

Гельды, распаленный гневом, не — хотел слушать старика, а тот его терпеливо уговаривал: