Джейми Макгвайр - Мое ходячее несчастье

— Ну уж простите! — сказала Эбби и, посмеиваясь, сгребла свои фишки.

Томас прищурился:

— Это не просто везение новичка. Она умеет играть.

Я посмотрел на него: он не сводил глаз с Эбби. Я тоже перевел на нее взгляд и спросил:

— Ты раньше играла, Голубка?

Она собрала губки и, пожав плечами, мило улыбнулась. Я запрокинул голову и расхохотался. Хотел было сказать, как горжусь ею, но мешал смех, сотрясавший все мое тело. Я несколько раз стукнул кулаком по столу, пытаясь успокоиться.

— Черт! Твоя девчонка оставила нас без штанов! — возмутился Трентон, указывая на Эбби.

— Да уж, ничего себе! — простонал Томас, вставая.

— Отличный план, Трэвис, — привести к нам настоящую карточную акулу, — сказал отец, подмигивая Голубке.

Я замотал головой:

— Я не знал!

— Чушь собачья! — отрезал Томас, не переставая препарировать Эбби взглядом.

— Честно, не знал! — оправдывался я.

Тут Тайлер сказал:

— Не хотел бы тебя расстраивать, братишка, но я только что влюбился в твою девушку!

Я резко перестал смеяться и нахмурился:

— Надеюсь, это была шутка?

— Ну ладно. Я жалел тебя, Эбби, а теперь хочу вернуть свои деньги, — заявил Трентон.

В следующих раундах я не участвовал. Просто смотрел, как парни пытаются отыграться. Голубка снова всех сделала. Не кокетничая и не притворяясь, будто уступает им.

Когда мои братья остались без цента в кармане, отец объявил игру оконченной. Эбби раздала по сотне всем, кроме папы: он не взял.

Я за руку отвел Голубку к двери. То, как она разгромила моих родственников, очень развеселило меня, но я был несколько разочарован тем, что она вернула часть денег.

— В чем дело, Трэв? — спросила Эбби, сжимая мои пальцы.

— Голубка, ты только что отказалась от четырехсот баксов!

— Если бы мы играли в «Сигме Тау», я бы этого не сделала, но мне не хотелось ограбить твоих братьев в первый же вечер нашего знакомства.

— Они бы на твоем месте оставили деньги себе!

— И совесть меня бы не мучила, — ввернул Тэйлор.

Краем глаза я заметил, что Томас по-прежнему рассматривает Эбби из своего кресла в углу гостиной. Не часто я видел его таким молчаливым.

— Продолжаешь пялиться на мою девушку, Томми? — не выдержал я.

— Какая, говоришь, у тебя фамилия? — спросил Томас.

Она замялась, не сразу ответив. Я обнял ее за талию и повернулся к брату, не совсем понимая, к чему он клонит. Он явно решил, будто что-то знает, и сейчас собирался сделать ход.

— Эбернати. А что?

— Трэв, до сих пор ты не допетрил — это на тебя похоже. Но теперь-то все шито белыми нитками, — самодовольно сказал Томас.

— Что за фигня! Ты вообще о чем?

— Мик Эбернати тебе, случайно, не родственник?

Все повернули голову к Эбби в ожидании ее ответа.

Она провела рукой по волосам, явно чувствуя себя не в своей тарелке:

— Откуда ты знаешь Мика?

Я обалдел от неожиданности:

— Это же один из лучших игроков за всю историю покера! Ты с ним знакома?

— Он мой отец, — ответила Голубка с таким видом, будто это причинило ей боль.

Все зашумели:

— Вот это да!

— Черт! Я так и знал!

— Мы только что играли с дочкой Мика Эбернати!

— Мик Эбернати? Ни хрена себе!

Слова звенели в ушах, но на то, чтобы уловить смысл, потребовалось несколько секунд. Три моих брата с криками прыгали по комнате, но мне казалось, что мир застыл и кругом тишина.

Моя девушка, которая была еще и моим лучшим другом, оказалась дочерью легенды покера. Дочерью того, кем восхищались мои братья, отец и даже дед.

Ее голос заставил меня очнуться.

— Ребята, я же вам говорила: мне не стоило играть.

— Если бы сказала, что ты дочка Мика Эбернати, я бы отнесся к тебе более серьезно, — сказал Томас.

Эбби осторожно посмотрела из-под ресниц, ожидая моей реакции.

— Так это ты Счастливые Тринадцать? — ошарашенно спросил я.

Трентон встал и показал на Эбби пальцем:

— У нас дома Счастливые Тринадцать! Ничего себе! Поверить не могу!

— Так меня прозвали газетчики. Но вообще-то, они все несколько исказили, — сказала она, переминаясь.

Наконец-то до меня дошло, в чем дело, и теперь даже буйное поведение моих братьев не могло отвлечь меня от мысли о том, что девушка, в которую я влюблен, — практически знаменитость. Какая она, оказывается, крутая! До чего же это было сексуально!

— Ребята, мне пора везти Эбби домой, — сказал я, придя в себя.

Папа пристально посмотрел на Голубку поверх очков:

— А что именно исказили газетчики?