Франсин Проуз - Голубой ангел

– А потом… – подсказывает Лорен.

– Потом мы ехали домой, и он говорил о чем-то… я не помню. Короче, он вдруг упомянул про своего нью-йоркского издателя, спросил, не хочу ли я дать этому человеку почитать свой роман, и вот тогда он положил мне ладонь на руку, а затем… на ногу.

Анджела замолкает – пытается успокоиться. В зале полнейшая ти­шина.

Ее может прервать кто угодно, достаточно лишь крикнуть: она лжет! Но если вмешается Свенсон, он все испортит, лишится единственного шанса услышать, что скажет Анджела дальше. И так и не выяснит, что же она тогда думала. Вернее, что якобы думала.

– Он снова спросил, хочу ли я, чтобы его издатель прочитал мой роман, и я поняла, что он на самом деле имеет в виду, и… – Анджела пере­ ходит на шепот: – … я сказала «да».

Она сидит, уставившись в стол, но наверняка ловит благожелатель­ные флюиды, исходящие от комиссии, все члены которой, и прежде все­го Лорен, наверняка переспали бы с любым, кто пообещал бы им зна­комство с крупным нью-йоркским издателем. А они ведь люди взрослые, опытные, в отличие от Анджелы – она же, в сущности, ребенок. Что могла она – они – сделать? Конечно, надо было ответить «да».

– Что же было дальше, Анджела? – спрашивает Лорен.

– Мы поехали ко мне в общежитие, и он предложил донести компьютер до комнаты.

Предложил? Анджела сама попросила.

– И вы согласились? – говорит Лорен.

– Да, – отвечает Анджела. – Мне не хотелось его обижать. Я решила вести себя так, будто все это не в моей власти, понимаете, совершенно пассивно.

Пассивно – не ее слово. Она его и произносит с трудом. Использует лексику, которую освоила за последние несколько недель.

– То есть можно сказать, что в тот день, когда профессор Свенсон предложил проводить вас до комнаты, вы собой не вполне владели?

– Именно так, – говорит Анджела.

О да! У нее едва хватило сил бросить его на кровать.

– А вы с профессором Свенсоном осуществили то… то, что, как вы полагали, вам придется сделать, чтобы он помог вам с книгой?

Анджела говорит, запинаясь:

– Я не уверена, что могу об этом рассказывать.

– Все-таки попытайтесь, – говорит Лорен. – Сделайте глубокий вдох.

Какое же это извращение: взрослая женщина, профессор универси­тета мучает девушку-студентку, заставляя ее описывать такой инцидент в присутствии не только комиссии, но и собственных родителей. Да Свен­сон мог бы трахнуться с Анджелой на алтаре часовни Основателей, что было бы пристойнее, чем эта дикая оргия. Однако ему не следует забы­вать, что Анджела сама все начала. Анджела выбрала такой путь.

– Ну, мы занимались сексом. Собственно, мы только начали. А потом с профессором Свенсоном случилась… неприятность.

– Неприятность? – Неужели комиссии это неизвестно? Кто-то шелестит своими записями.

– У него вроде как зуб сломался.

Все разворачиваются к Свенсону, который как раз трогает сломан­ный зуб языком. Они видят, как вздувается вдруг его щека. Его собствен­ные рефлексы свидетельствуют против него.

– И? – говорит Лорен.

– На этом все закончилось, – отвечает Анджела.

– А что вы почувствовали? – спрашивает Лорен.

– Облегчение, – отвечает Анджела, и то же чувство испытывают все присутствующие. Интересно, каково сейчас родителям Анджелы? Что они думают про Свенсона? – Моей вины в этом не было. Я свою часть договора выполнила.

– А профессор Свенсон сдержал слово? Он отвез ваш роман своему издателю?

– Да. То есть, наверное, да.

– А как вы об этом узнали?

– Он мне сам сказал. Но солгал.

– И как же он солгал? – спрашивает Лорен.

– Он сказал, что отдал его издателю.

– А на самом деле?

Анджела замолкает. Возможно, они так и будут сидеть здесь до скон­чания века, наблюдать за тем, как она разыгрывает свою роль, делая вид, что впала в ступор. Но теперь, словно компенсируя самоустранение дочери, потихоньку выходят из ступора ее родители. Отца (отчима?) пе­редергивает – или это икота? Жена пытается его удержать, не хочет, чтобы он нарушал правила приличия, но он явно желает высказаться. Хриплым от волнения голосом он кричит:

– Ну скажи же им, дорогая! Новости-то хорошие!

Дочурка оборачивается к отцу, и Свенсон узнает прежнюю Анджелу. Она закрывает глаза, трясет головой. Сгинь, проклятый! Но, открыв глаза, к своему неудовольствию, обнаруживает его на прежнем месте.

– Анджела! – импровизирует Лорен. – Какие такие хорошие новости? – Хорошие новости в повестку дня не входят, здесь речь идет только о грехе и домогательствах.