Дэн Джейкобсон - Богобоязненный

Это событие, хоть что это за событие, если они не обменялись ни словом, ни взглядом и ничего за ним не последовало, стало для Коба откровением. Но если одно невольное прикосновение женщины, прильнувшей к его руке грудью, так на него подействовало, представить только, что ждет его в будущем.

Года два спустя он наконец «стал мужчиной» (в одном из городских борделей), а потом, когда пришло время, женился, был верен жене (не считая одного случайного прегрешения) и растил детей, которых она ему родила. И так далее. Но теперь, по прошествии десятилетий, когда юная грудь Санни, которую не ласкал мужчина и не сосал младенец, обратилась, как и все ее тело, в прах, сровнялась с землей и смешалась с воздухом, Коб с радостью отдал бы все, что даровала ему жизнь, ради того, чтобы еще раз украдкой пережить тот далекий день, когда маленькая грудь Санни, казалось, навсегда прижалась к его замершей руке. Но игра прекратилась — между отпрысками вдовы вспыхнул очередная ссора, — и так все и кончилось.

Из пустоты и безмолвия, из обманчивого небытия выплыла еще одна забытая подробность. Коб вспомнил, как первый и единственный раз оказался наедине с Санни. Это случилось в тот самый день, когда царь Ашкеназа Малик Тибнис, известный еще и как Хитроумный Тибнис, посетил Клаггасдорф. Вот этот визит властителя Коб помнил хорошо.

Тибнис прибыл в Клаггасдорф, совершая высочайший объезд своих владений со свитой, в нее входили слуги и военачальники высшего ранга. Он уже раз в семь лет трижды объезжал свои владения: таким мирным и продолжительным оказалось его правление. Никто не знал, что третья поездка окажется последней. Следующим летом Тибнис умер, потом пошли ужасные дожди и настала пора Десяти Напастей.

Но тогда Тибнис и его подданные никаких бедствий не ожидали, пока еще ничто их не предвещало. В городе устроили такой праздник, какого Коб больше ни разу не видел. Поглазеть на царскую процессию сбежались все, кроме тяжелобольных и умирающих. Городской глава по имени Вендор, в доме которого правитель остановился на ночь, пожаловал полдюжины быков — их изжарили на вертеле целиком и раздали мясо народу, поставил несколько бочек с пивом и вином; школьников, кроме тех, кого определили исполнять сочиненный для этого случая приветственный гимн под аккомпанемент городского оркестра, распустили. Священнослужители, забыв на время праздника о своих разногласиях, договорились, каков будет порядок богослужения. Даже некоторых знатных (или тех, кто считался у них знатными) христоверов после завершения главной церемонии приема на ступенях городской ратуши пригласили ко двору выразить покорность Малику и поблагодарить его за то, что он снизошел до встречи с ними.

Но и это еще далеко не все. Чуть ли не за неделю до приезда Малика торговцы и фигляры всех мастей открыли ярмарку: труппа муселмов, акробатов и жонглеров, по слухам, из Таймона, разодетая в пурпурные и серебристые рубахи, развлекала публику под звуки барабанов и дудок; приехал и бродячий зверинец с двумя львами в клетках на колесах, медведем в кандалах и пятком обезьян на кожаных поводках, которые делали вид, будто открывают клетки со львами, а вдоль клеток прогуливались зебры и верблюды на привязи. За монетку-другую разрешалось подойти к клеткам и, просунув руку через прутья, похлопать львов по спине. Юный Коб заплатил свои кровные, и недаром: ему удалось коснуться жесткой, пыльной, желтоватой шерсти; он видел, как над зверями кружили мухи, и изумился тому, какой бесполезной может оказаться мощная лапа, если львиная туша заточена в тесную деревянную клетку.

Еще там были и флаги, и солдаты, и толпы людей, выстроившихся вдоль реки, чтобы первыми увидеть барку правителя.

Свита проследовала в двух шагах от места, где в первом ряду встречающих, прямо у причала, стоял Коб. Тибнис остановился — осмотреться и помахать рукой простому люду, встречавшему его восторженными криками. Одет он был в белую льняную тунику, волосы были завиты, шею обвивала золотая цепь с разноцветными драгоценными камнями, искусно вделанными в ее звенья. Кожа у Тибниса была чистая, над бородой выступали широкие скулы, маленькие глаза смотрели пристально и спокойно. Тибнис поймал взгляд Коба и обратился к нему, несомненно, именно к нему со словами: «Как тебя зовут, мальчик?»

Он незамедлительно ответил.

— Коб, государь.

— Чем занимаешься?

— Я подмастерье, государь. Учусь на печатника и переплетчика.