Элис Хоффман - Признания на стеклянной крыше

Раньше у них было заведено, что чтение происходит в его комнате, когда он лежит в постели. Сейчас выходило наоборот, но это у них не обсуждалось.

— Мне так нравится больше, — сказал Сэм. — Ты похожа на птенчика.

— Чик-чирик, — сказала Арлин.

Иногда, если слишком дрожали руки, она и есть не могла без посторонней помощи. Действительно, как птенчик. Она старалась не показывать Сэму, как сильно сдает, но это было не просто. Для Арлин не имело значения, кто что скажет про ее сына. Сэм знал такое, чего другим детям знать не дано. Он безусловно знал, что происходит. Стакан держал так, чтобы ей удобнее было тянуть воду через соломинку. Потом опускал стакан на плетеную подставку, чтобы не оставить на ночном столике круглое пятно.

— Скоро возьмешь мое ожерелье и положишь в особую шкатулку для драгоценностей, — сказала ему Арлин. — Оно достанется твоей сестре.

— А мне что достанется? — спросил Сэм.

— А тебе на целых шесть лет досталась я, — сказала Арли. — И может, еще достанусь и на седьмой год.

— И на восьмой, девятый и десятый, а лучше — на тысячу лет!

Судя по ощущению, она и так прожила тысячу лет. Израсходовала все свое время, но почему-то еще продолжает жить. Сил не было переносить этот шум за стеной: гам рабочих, заливающих цемент, стук, когда кладут плитку — аквамариновую, итальянскую. Джон выписал ее прямо с фабрики неподалеку от Флоренции — вот какого совершенства достиг он в итальянском! Сидел у постели Арлин и показывал ей каталог. Небесно-голубая плитка, лазурная, бирюзовая, цвета ночного неба. Turchese. Cobalto. Azzurro di cieclo. Azzurro di mezzanotte. Она уснула посреди разговора, и в итоге Джон заказал плитку по собственному вкусу.

Джордж Сноу понятия не имел о том, как обстоят дела у Арли, — пока однажды не натолкнулся в нью-хейвенской закусочной на своего брата. Джордж сидел там за поздним ланчем: чизбургером и кружкой пива. Он предпочел бы, чтобы его никто не трогал, но Стив подошел и сел рядом. С ходу — будто забыл, что они уже сколько месяцев не разговаривают, — завел речь о человеке, которому обязан был тем, что прогорел их бизнес и сошли на нет их с братом отношения, хотя ведь сам же зарекся когда-либо даже произносить его имя.

— Этот гад Муди строит у себя плавательный бассейн, каких якобы свет не видывал. При том, что сама — в гробу одной ногой.

После Джордж Сноу будет вспоминать, как просто опустил при этом известии руку с кружкой пива. Брат продолжал говорить, но Джордж не слышал больше ни слова. Он услышал лишь слово «сама».

— Ты это про Арлин?

Стив только тут сообразил, что́ его угораздило брякнуть.

— Она больна, старик. Я думал, тебе известно. Я просто хотел этим сказать, как мне жаль.

Джордж бросил на стойку закусочной что с него причиталось и пошел к двери. Брат окликнул его, но, видя, что Джордж не остановился, вышел следом к стоянке машин.

— Джо, я серьезно. Она тебе не жена, и не твое это дело. Они с тех пор завели еще одного ребенка — это о чем-то говорит?

— Когда завели? — проговорил Джордж ошеломленно.

— Этой зимой. Я полагал, что ты знаешь.

Джордж сел в машину и включил зажигание. Паническое смятение сдавило ему грудь. Как там ни злись на брата, но, по сути, винить за неведение Джорджу было некого, кроме себя. Он переехал в Нью-Хейвен, стремясь избавиться от опасности случайно встретить Арлин, — перед лицом ее отказа повел себя как трус. Считал, что если она передумает, то найдет способ дать ему знать. Считал, что она сделала сознательный выбор: остаться с Джоном. Сейчас все, в чем он был так уверен, таяло как дым.

Джорж Сноу гнал с такой скоростью, что по ветровому стеклу, разлетаясь, били мелкие камешки. Доехал до улицы, где жила Арлин, и его паническое смятение возросло. Подъезд к дому загораживали четыре фургона, и ему пришлось ставить машину на траву. Газон, напитанный проливными весенними дождями, раздрябнул, и колеса глубоко увязли, но это не имело значения. Наметанным глазом бывшего мойщика Джордж заметил, что у окон дома плачевный вид: все в подтеках, в налипших листьях и цветочной пыльце.

Пока он сидел, не понимая, что делать дальше, из дома вышла женщина. Свекровь; Джордж узнал ее. За нею плелся Сэм — ну да, нынче пятница, уроки музыки, — а на руках она несла ребенка. Живое маленькое дитя. Джордж Сноу смотрел, как они садятся в машину, как трогают с места. Кружилась голова, и нечем было дышать — до сих пор он видел сон, будто живет со старой шотландской овчаркой в квартире на третьем этаже, работает в зоомагазине. Теперь — проснулся. Он вылез из машины, пошел к дому и постучался в дверь. Никто не отозвался; тогда он нажал на звонок и держал его, пока не поднял трезвон громче церковных колоколов. Открыла женщина; но этой Джордж не знал.