Борис Виан - Пена дней

— Мне кажется, здесь что-то изменилось, — сказал он.

— Разве? — равнодушно спросил Колен.

— Окно заметно сузилось, и комната тоже…

— Как это может быть? С точки зрения здравого смысла…

Шик не ответил. Он достал записную книжку и карандаш и записал какие-то цифры.

— Ты нашел работу? — спросил он.

— Нет. Но сегодня после обеда меня ждут в одном месте, а завтра в другом.

— А какого рода работу ты, собственно говоря, ищешь?

— О, какую угодно, лишь бы платили деньги. Цветы стоят очень дорого.

— Да, — сказал Шик.

— Кстати, а как твоя работа?

— Меня заменял один тип, потому что я был занят другими делами…

— Начальство не возражало? — спросил Колен.

— Нет, все шло хорошо, он оказался весьма компетентен.

— Ну и что?

— Когда я решил вновь приступить к работе, они сказали, что мой заместитель их вполне устраивает, ну а мне, если я захочу, они могут предложить другое место. Только вот платят там куда меньше…

— Твой дядя больше не будет давать тебе денег, — сказал Колен.

Он произнес эту фразу не в виде вопроса, а утвердительно, настолько это казалось ему очевидным.

— Я уже не смогу у него ничего попросить, — сказал Шик. — Он умер…

— Ты мне этого не говорил…

— Это неинтересно, — пробормотал Шик.

Николя принес явно давно не чищенную сковородку, на которой метались три черные сосиски.

— Придется их есть в таком виде, — сказал он, — я не могу с ними справиться, у них какая-то немыслимая живучесть. Азотной кислоты плеснул, видите, как они почернели, а все равно не сдохли.

Колену удалось пронзить вилкой, как острогой, одну из сосисок, она изогнулась в агонии и замерла.

— Одна готова, — сказал он. — Теперь валяй ты, Шик.

— Попробую, но это не легко.

Поединок затянулся, и Шик заляпал жиром весь стол.

— Черт побери!

— Не имеет значения, — сказал Николя, — дереву жир полезен.

В конце концов Шику все же удалось схватить сосиску, а третью Николя унес на кухню.

— Не пойму, в чем тут дело. Но ведь раньше у вас все было не так, как сейчас?

— Нет, — признался Колен. — Все стало другим. И я ничего не могу поделать. Как проказа! Это началось с того дня, как я разменял последний инфлянк…

— Как, у тебя больше ничего нет?

— Почти, — ответил Колен. — Я заплатил вперед за санаторий в горах и за цветы, потому что мне ничего не надо, лишь бы спасти Хлою. Но и без того все идет как-то наперекосяк.

Шик доел сосиску.

— А теперь я тебе покажу наш коридор, — сказал Колен.

По обеим сторонам коридора в окна было видно по тусклому, бледному, испещренному темными пятнами солнцу. Нескольким тощим пучкам лучей все же удавалось пробиться сквозь стекло, но, касаясь керамических плиток, прежде таких сверкающих, они разжижались и стекали на пол, оставляя за собой длинные влажные следы. От стен несло сыростью. Мышка с черными усиками сделала себе в углу гнездо на сваях. Она уже не могла, как прежде, играть на полу золотыми лучами. Зарывшись в ворох крошечных лоскутков, она вся тряслась, а ее длинные усы слиплись от сырости. Некоторое время ей, правда, удавалось понемногу отскребать керамические плитки, чтобы они сверкали по-прежнему. Но работа эта была чрезмерной для ее маленьких лапок, и она, вконец выбившись из сил и дрожа мелкой дрожью, забилась в свой уголок.

— У вас, что, отопление не работает? — спросил Шик, поднимая воротник пиджака.

— Работает, — ответил Колен, — греет круглые сутки, да что толку. Вот именно тут, в этом коридоре, все и началось…

— Да-а, черт побери! — воскликнул Шик. — Надо пригласить инженера…

— Он был здесь и сразу после этого заболел.

— Ну и ну! Но это как-нибудь наладится.

— Не думаю, — сказал Колен. — Пошли, закончим обед вместе с Николя.

Они пошли на кухню. Она тоже уменьшилась. Николя, сидя за белым лакированным столом, рассеянно ел, читая книгу.

— Послушай, Николя… — начал Колен.

— Да… Я как раз собирался нести вам десерт.

— Не в том дело, — продолжал Колен, — мы его здесь съедим. Речь о другом… Скажи, Николя, ты не хотел бы, чтобы я тебя выгнал?

— Нет!

— А ведь это необходимо. Здесь ты опускаешься. За последнюю неделю ты постарел на десять лет.

— На семь, — уточнил Николя.

— Мне тяжело на тебя смотреть. Ты тут ни при чем, виновата атмосфера дома.

— А на тебя она не действует? — спросил Николя.

— Не сравнивай. Я должен вылечить Хлою, а все остальное мне совершенно безразлично. Кстати, как твой клуб?

— Я больше туда не хожу.