Диана Сеттерфилд - Тринадцатая сказка

Однако незаметно для меня состояние ее серьезно ухудшалось. Ибо чем еще можно было объяснить неожиданное заявление Джудит? Однажды утром она сказала мне, что мисс Винтер чувствует себя неважно и не сможет со мной встретиться. Более того, по ее словам, мисс Винтер будет вынуждена дня на два прервать нашу серию интервью, так что я могу воспользоваться этой передышкой по своему усмотрению.

— Передышка? Еще недавно я с таким трудом вырвала у нее три дня для своих личных дел, а теперь она сама отправляет меня в отпуск? И это за считаные недели до Рождества!

Обычно бесцветное лицо Джудит залилось краской, но она ничего не добавила к своему сообщению. Стало быть, возникли какие-то проблемы, и мое присутствие здесь в эти дни было нежелательным.

— Я соберу свои вещи, — сказала я отрывисто, почти грубо.

— У Мориса сегодня выходной, но доктор Клифтон согласился отвезти вас на станцию.

Бедная Джудит. Она ненавидела ложь и совсем не умела притворяться.

— Могу я перед отъездом повидать мисс Винтер?

— Мисс Винтер? Боюсь, что она…

— Не хочет меня видеть?

— Она не может с вами увидеться. — Это прозвучало искренне и с явным облегчением, поскольку на сей раз она говорила чистую правду. — Поверьте мне, мисс Ли, она просто не может .

То, что скрывала от меня Джудит, скрывал также и доктор Клифтон, несомненно бывший в курсе событий.

— По какому адресу в Кембридже находится магазин вашего отца? — интересовался доктор по пути на станцию. — У вас там есть книги по истории медицины?

Я отвечала односложно, занятая не столько его, сколько своими собственными вопросами, каковых накопилось немало, и вскоре он оставил попытки завязать разговор. К тому времени, когда мы достигли Харрогейта, в салоне автомобиля установилось гнетущее молчание, над которым незримо витал деспотический дух мисс Винтер.

Днем ранее, сидя в поезде, я представляла себе шум и суету, которые застану по прибытии на место: крики команд, размашистая жестикуляция рабочих, рассекающие небо стрелы кранов, грохот рушащейся каменной кладки. Однако, подойдя к воротам усадьбы, я не услышала ничего похожего на характерные шумы рабочей площадки. Собственно, из-за ограды не доносилось никаких звуков вообще.

Анджелфилд и его окрестности были окутаны плотным туманом; я двигалась практически вслепую, нащупывая ногами путь, притом что сами эти ноги (не говоря уже о тропе впереди) я видела лишь урывками. В этой ситуации мне пришлось положиться на свою память — благо воспоминания о прошлом визите были еще свежи, и, кроме того, я в общих чертах представляла себе план усадьбы по описаниям мисс Винтер.

И память меня не подвела: я вышла к фигурному садику в том самом месте, где рассчитывала его найти. Кусты и деревья, смазанными тенями маячившие в тумане, казались плоскими, как театральные декорации. Два ближайших куста напоминали огромные шляпы-котелки, подвешенные в воздухе, поскольку нижняя часть их стволов терялась в молочной мгле. Прошло не менее шестидесяти лет с тех пор, как их в последний раз подстригали; за это время кусты, конечно же, разрослись и утратили былую форму. Однако туман позволял дать волю фантазии — я легко вообразила, что стоит ему рассеяться, как живая геометрия фигур предстанет во всей своей математически выверенной красе и за фигурным садиком откроется вид не на мертвые руины или рабочую площадку, а на целый и невредимый дом.

Полсотни лет, столь же эфемерные, как и эти висящие в воздухе водяные пары, увы, должны были растаять с первым лучом зимнего солнца.

Я поднесла запястье к глазам, чтобы разглядеть стрелки часов. У меня была назначена встреча с Аврелиусом, но как найти его в таком тумане? Я могла блуждать здесь до бесконечности и не заметить его на расстоянии вытянутой руки.

— Ау! — позвала я.

— Ау! — откликнулся мужской голос.

Невозможно было определить, где он находится.

— Где вы?! — крикнула я и тут же представила себе Аврелиуса озирающимся в поисках какого-нибудь ориентира.

— Возле дерева! — Голос его доходил до меня, как сквозь вату.

— Я тоже, — ответила я. — Но не думаю, что мы говорим об одном и том же дереве. Мне кажется, вы от меня далеко.

— А мне кажется, ты где-то рядом.

— Правда? Может, вы будете стоять на месте и что-нибудь говорить, а я пойду на ваш голос?

— Верно! Превосходный план! Но мне надо сначала придумать, о чем говорить. Это совсем не просто: говорить что-нибудь только ради того, чтобы говорить, хотя иной раз можно долго говорить ни о чем, и это получается как-то само собой… Пожалуй, поговорю о погоде. Нынче она совсем не задалась. Такой мутной хмари на моей памяти еще не было…