Анхель де Куатьэ - Исповедь Люцифера (шестая скрижаль завета)

Его слова показались Саше странными, нечестными и даже жестокими. Ее словно окатило холодной водой.

*******

Че-то ты ранехонько сегодня ... — услышала Саша, выходя из машины.

— Вот, Марья Ивановна, в командировку меня отправляют, — пожаловалась Саша старушке, что вечно сидит у ее подъезда и знает все обо всех и обо всем.

— А куда едешь? — поинтересовалась Марья Ивановна.

«Вот ведь разведчица! — улыбнулась про себя Саша. — Чувствуется закалка...»

— Далеко еду, Марья Ивановна, в Сибирь. Но куда точно, и сама не знаю.

— А никто не знает, — ответила женщина, поправила платок и провела рукой по морщинистому лицу.

— В каком смысле? — не поняла Саша.

— Все куда-то едут, а куда — никто не знает.

«Странная... Это, наверное, старческое», — подумала Саша и ничего не сказала.

— Нам пути предписаны, дочка, — услышала Саша, открывая дверь подъезда. — Кто думает, что выбирает, сам себя путает.

Саша обернулась и посмотрела на Марью Ивановну. А та, глядя в небо выцветшими, почти белесыми глазами, продолжала нашептывать:

— Неисповедимы пути Господни, и карты на них не придумано. Ты, знай, иди себе и иди. Если идешь, значит, так оно и надо. Только не сомневайся. В сомнении — страх, я в страхе — смерть.

Саша пожала плечами, еще несколько секунд простояла в нерешительности у открытой двери подъезда. Потом вспомнила, что до завтрашнего отлета еще уйма дел, мысленно обругала себя за нерасторопность и побежала вверх по лестнице.

Но войдя в квартиру, Саша ощутила вдруг какую-то тяжесть внутри. Отчетливо, внезапно. Эта тяжесть возникла ниоткуда, просто появилась, и все.

Саше запали в душу эти слова: «Ты, знай, иди себе и иди. Если идешь, значит, так оно и надо. Только не сомневайся».

«А куда я иду? — спросила себя Саша. — Куда?»

Осознание отсутствия той «карты», о которой только что вскользь, словно бы случайно, сказала Марья Ивановна, напугало Сашу. Она машинально вошла в ванную, чтобы сполоснуть руки, и увидела в зеркале свое лицо. Да, именно лицо .

Обычно, когда человек смотрит на свое отражение в зеркале, он замечает кожу, если разглядывает морщинки, глаза — если собирается умыться, зубы — перед тем как их почистить. Он видит губы, щеки, нос, брови, ресницы... Но он почти никогда не видит в зеркале своего лица .

Когда вы встречаете человека, вы, напротив, смотрите именно на его лицо. Вам интересен его образ. Только убедившись в том, что это образ вам симпатичен или, напротив, неприятен, вы приглядываетесь к деталям — к глазам, губам, носу. Вы словно бы пытаетесь подтвердить, удостовериться в своем первом впечатлении.

Лицо человека передает вам информацию о нем, о его состоянии, эмоциях, внутреннем облике. Нос, сам по себе, об этом не расскажет, да и от губ ответа на этот вопрос не дождешься. Даже глаза, взятые и рассмотренные отдельно, словно вырезанные из фотографии, умирают. Их блеск и их сила теряются. Без лица в них нет и души.

Именно поэтому мертвы лица фотороботов, которые собираются по частям. Лицо человека нельзя восстановить по деталям. Потому что лицо — это больше, чем стандартный набор элементов. «Палка, палка, огуречик, вот и вышел человечек» — это фантом, это не человек. У человека должно быть лицо .

И что же увидела Саша, когда вот так, внезапно столкнулась со своим лицом? Кого увидела Саша в зеркале? Может быть, уставшую, стареющую женщину? Или испуганную, растерянную девочку? Или одинокое, отчаявшееся существо? Неизвестно. Она и сама не знала этого, не могла понять, сформулировать.

Ее хватило только на то, чтобы расплакаться.

Увидев кого-то по ту сторону зеркальной поверхности, она не узнала в этом «ком-то» себя. Она вздрогнула, как, бывает, вздрагивает маленький ребенок, еще не знающий, как устроено зеркало. Она увидела покойницу. Она увидела свою смерть.

«Только не сомневайся. В сомнении — страх, а в страхе — смерть».

*******

Сашу встречали прямо у трапа самолета. На поле аэродрома стоял зеленый забрызганный грязню уазик. Немногословный прапорщик попросил у Саши документы.

И убедившись в том, что она — это действительно она, принял у нее веши и предложил есть о машину. Дорога была долгой. Солдат вел машину, прапорщик сидел на переднем пассажирском сидении и скупо отвечал на Сашины вопросы. Она хотела узнать, куда они едут? Почему номера этого учреждения нет в базе? Какому ведомству оно подчинено? От чего такая срочность — что-то стряслось? «Я не уполномочен». — в этих трех словах, по большому счету, уместилось бы все, что сказал ей за время поездки сопровождающий.