Владимир Шаров - Репетиции

После быстрого успеха многие христиане снова стали думать, что Петр прав и Господь действительно отказался от евреев и отдал им их. Петр видел, что настроение солдат изменилось, и требовал, чтобы они шли за евреями прямо сейчас, не беря с собой ничего, только собак и небольшой запас еды; он говорил им, что среди бежавших чуть ли не все доходяги, старики и женщины, далеко уйти они никак не могли, день-два — и христиане их настигнут. Но солдаты не спали три ночи, были изнурены, и апостолы, посовещавшись, решили, что выступят они не сегодня, а завтра.

Петр спешил не зря, он и его люди ушли за евреями спустя трое с половиной суток, а еще через двенадцать часов во Мшанники вошел спецотряд НКВД под командованием майора Сухорькова, приведенный Иаковом. Отряд занял лагерь без боя, старая охрана была арестована, но когда Иаков стал просить Сухорькова дать ему людей для захвата Петра, тот, сославшись на отсутствие у него приказа, наотрез отказал.

Но Петр знал про этот отряд, боялся, что он будет их преследовать, и сам едва не погубил все дело. Уверенный, что евреи где-то рядом, он решил идти налегке, без привалов и ночевок. Он не сомневался, что они нагонят евреев в два-три дня, но лишь зря измотал и обессилил людей, не давая им и часа отдыха. Конечно, охрана была здоровая, сытая и откормленная, а зэки истощены голодом, цингой, страшными последними месяцами, когда они на общих работах умирали один за другим, и все же в итоге эта гонка оказалась почти равной: охрана боялась за свою жизнь и большую часть пути шла очень осторожно, по многу раз проверяя, прощупывая путь палками и шестами. Правда, в первые два дня солдаты из-за того, что евреи, держась цепочкой, шли строго друг за другом и след их был четок и ясен — надежная, безопасная тропа, — как и думал Петр, почти их настигли. Но потом евреи начали умирать, строй их нарушился, теперь они шли веером, часто не разбирая дороги, и не наступали лишь туда, где кого-то из них уже засосало. Те евреи, у кого больше не было сил, чтобы никому не мешать и никого не отвлекать на помощь, просто уклонялись на несколько метров в сторону, там обычно проваливались и тонули.

Этот веер и особенно уходившие умирать евреи часто сбивали собак и солдат со следа, и когда двое из охраны, идя за ними, тоже погибли, а третьего его товарищи едва вытянули, христиане пошли медленно и даже старались идти не след в след с зэками — эти следы им теперь представлялись чуть ли не подготовленной ловушкой, — а параллельно, из-за чего то и дело теряли евреев. Были вынуждены возвращаться обратно и искать все заново. Нередко на это тратились целые часы, и тогда евреям удавалось от них оторваться. Те, кто тонул в болоте, были как бы искупительной жертвой за время, когда евреи, найдя высокое место, могли отдохнуть, собрать ягод, если рядом было озеро, — наловить рыбы.

Первые три дня погони христиане продолжали верить Петру, продолжали верить, что Господь оставил евреев и хочет их смерти, но потом они устали. Они устали идти, устали потому, что не было еды, потому, что всегда в них был страх, что они провалятся и трясина их засосет, потому, что почва при каждом шаге качалась и дрожала под ними, устали от жары, от гнуса, от слепней, от того, что Петр почти не давал им спать, и теперь, сколько он ни матюгал их и сколько ни грозил пристрелить, они шли совсем медленно и ничего не слушали. Они снова были убеждены, что время их действительно прошло, и это Господь не дает им догнать евреев, догнать этих доходяг, они и не догонят их, а только сами пропадут в болотах и сгинут.

Им было уже все равно: потонут ли они здесь, среди болот, или их расстреляют наркомвнудельцы, которых, по словам Петра, должен был привести или уже привел в лагерь Иаков. Они шли и думали, что свое дело они, как могли, сделали, свою роль сыграли, и если им не довелось встретить Христа и стать его учениками, то это не их вина так же, как и не вина тех, кто был раньше, — просто еще не срок, а если все-таки их вина и Христос не пришел потому, что они оказались Его недостойны, так и многие до них тоже оказались Его недостойны. Устав, они хотели одного — остановиться и лечь, они не хотели идти, не хотели тонуть в этих ровных и голых, как пустыня, болотах, где всего было так мало, где издалека был виден и цветок, и маленькая сосенка с сухой, без коры, верхушкой, где, если лечь на мох, каждая кочка была, как холм, а на ней — сад с большой, уже начавшей синеть голубикой и сад с похожей на яблоки брусникой и не созревшей, только краснеющей клюквой.