Эрленд Лу - У

— Молодец, Эвен! Высший балл!

Так как же нам создать консервативное общество у нас на острове?

Эвен считает, что это проще простого.

— Например, вы будете государством, — говорит он, указывая на Руара и Кима.

Эвен считает, что если государство представляют двое, власть достаточно разделена, а если Ким, например, будет находиться на другом конце острова, то вот вам и децентрализация. Эгиль же будет представлять рыночные силы, Ингве — Церковь, а мы, остальные, окажемся свободными индивидами. Дальше пускай все идет само собой. Всего и делов-то! Мы будем просто охранять существующее положение вещей и можем ощущать себя свободными и нравственными гражданами.

Когда роли распределились и Ким отправился на другой край острова, мы все прилегли отдохнуть. Приятно, но скучновато. Я спрашиваю Руара, не организовать ли нам шахматный турнир, но он отвечает, что, поскольку ничего такого у нас никогда еще не было, это было бы слишком поспешно. Нельзя же изменять свои привычки вот так, с бухты-барахты! Подобные предложения следует сперва хорошенько обдумать, говорит Руар. Если следовать каждому импульсу, то утратишь свое лицо, и общество станет непривычным и нестабильным. Держать под контролем свои импульсы — вот что должно стать нашим лозунгом, о чем мы всегда должны твердо помнить. Эгиль одобряет мою инициативу и считает, что она может дать важный стимул экономике. Это вызовет приток зрителей, и можно будет продавать майки, колбасу и воздушные шарики и you name it. [54] Зд.: что захотите (англ.). Но Ингве высказывается в том смысле, что с точки зрения Церкви проводить время за игрой нехорошо. Если смотреть в корень, то шахматы ничуть не лучше карточной игры. Такова позиция Церкви.

— Ну а Ким? Как вы думаете, он выскажется за шахматный турнир?

— Поди спроси Кима, — говорит Руар.

— Уж больно он далеко, — посетовал я в ответ.

Эвен поясняет, что вот это-то и есть самое главное, что несет с собой разделение властей. Когда ты хочешь что-нибудь изменить, требуется много сил и времени. Для того оно так и задумано, чтобы все было непросто. Такое общественное устройство приводит к тому, что большинство предложений кладется под сукно и все остается по-прежнему.

Тайный девиз консерваторов гласит: «Скучай потихоньку!»

Спустя довольно долгое время, после того, как мы уже давно пообедали и разожгли костер, притащился Ким. Он голоден и говорит, что за всю жизнь у него не было более скучного дня, чем сегодня. Он все время просидел на камушке, изображая децентрализованную часть государства. Ничего не совершалось, и он весь день только и думал о девушках. Дородных, дородных девушках.

Консерватизм оказался слишком скучным, чтобы мы могли отнестись к нему всерьез. Нет, это — не для нас! Очевидно, консерватизм лучше всего годится для тех добропорядочных христианских юношей, которые собираются пойти по стопам своих отцов и стать адвокатами Верховного суда.

Коммунизм.

Мы погружаемся в эксперимент после того, как Эгиль и осознавший свои интересы передовой отряд рабочего класса, совершив революцию, установили диктатуру пролетариата. Все средства производства стали общими. Идея теперь в том, что могучее чувство товарищества воспрепятствует появлению алчности и эгоизма. Общество стало бесклассовым. Мы должны трудиться по способностям и получать по потребностям. На словах — это идеально.

Эгиль возглавляет коммунистическую партию, членами которой являются все, кроме Кима. Ким представляет оппозиционную интеллигенцию, он сидит в джунглях с кляпом во рту. Ингве — правая рука Эгиля. Все вместе мы выходим в лагуну ловить рыбу. Мы загоняем рыбу в сети и чувствуем крепкую спайку. Мартин делает цифровой камерой групповой снимок и вводит его в компьютер. Мы похожи на идеальное маленькое сообщество, где не существует никаких конфликтов и трений. Ингве держит в руке крупную рыбину, а перед нами на берегу лежит еще много всякой рыбы. Едва Эгиль увидел снимок, как революция начала пожирать своих детей. Он болезненно реагирует на то, что рыбину держит не он, а Ингве. Между прочим, это же все-таки он, Эгиль, наш вождь! И он обвиняет Ингве в лизоблюдстве и в том, что тот в душе мечтает вернуться к классовому обществу. Ингве-де реакционер собачий и выпячивает свою личность. А его вечные восторги по поводу Гвинет Пэлтроу доказывают, что у Ингве отсутствует скромность и он сам страдает звездной болезнью. Так утверждает Эгиль.