Хелен Девитт - Последний самурай

Назавтра был понедельник. Я снова пошел в библиотеку и пролистал все воскресные газеты, но отец ничего туда не написал. Я пролистал все субботние, но и там ничего не нашлось. Потом я пролистал газеты за понедельник, 30 марта. Ничего. Я уже 10 дней знал, кто он.

Я каждый день ходил в библиотеку читать газеты. За подписью отца ничего. Я стоял у стола, листал, иногда попадалась любопытная статья, и я увлекался, и вдруг вспоминал. Я знаю, кто он.

В субботу я опять пришел в библиотеку, и на сей раз в «Индепендент» была статья о Галапагосских островах. Речь шла про вымирание и отбор. Куча ложных доводов, кое-какие фактические ошибки насчет динозавров, и он, кажется, неверно понял теорию эгоистического гена. Мне выпал шанс!

Я не собирался указывать на логические ошибки — это его смутит — и решил промолчать о том, что он перепутал ДНК и РНК, потому что это слишком стыдно, но, пожалуй, вполне допустимо отметить самые серьезные фактические недочеты, и можно будет подписаться «Стивен, 11 лет». Непонятно, сильно ли надо упрощать теорию эгоистического гена: поскольку отец ее не понимал, я не хотел громоздить заковыристые объяснения, но, если прибегнуть только к односложным словам, письмо выйдет несносное.

Я десять раз его переписал так, чтоб оно выдавало ум и не звучало несносно. Можно было напечатать на компьютере, но я решил, что мой ужасающий почерк смотрится трогательнее, и финальную версию написал от руки.

Два дня писал. Если б не боялся, что письмо выйдет несносное, написал бы за 15 минут. Но, как сказала бы Сибилла, обижать людей на каждом шагу как-то нехорошо.

Миновала неделя, и я подумал, что письмо застряло в «Индепендент».

Миновала неделя.

Миновала неделя, и я подумал, что он уже наверняка его получил.

Миновали три дня, и закончился апрель. Я подумал, что он, наверное, путешествует. Миновал день, и я подумал, что его корреспонденцией, наверное, занимается секретарша. Миновали четыре дня. Наверное, секретарше велено не отвечать на письма, в которые не вложен пустой конверт.

Назавтра от него пришло письмо.

Я унес его к себе и прочел.

Адрес написан от руки; это, пожалуй, вселяет надежду. Самоклеющийся такой конверт; отец писал черной шариковой ручкой. Я медленно вскрыл конверт; внутри листок А5, сложенный вдвое. Я его развернул. Там говорилось;

Дорогой Стивен,

Спасибо тебе за письмо. Как ты, может быть, знаешь, существует множество теорий, объясняющих вымирание динозавров. Я не спорю, что выбрал ту, которая, с моих позиций, более пригодна. Твое замечание касательно теории эгоистичного гена было бы верно, если бы я руководствовался ею, однако у теории Докинза есть и конкуренты.

Надеюсь, ты не расстроишься, если я останусь при своем мнении. По-моему, это замечательно, что ты так глубоко понимаешь важность этой теории, и я счастлив, если тебе понравилась моя статья.

Твой

Я внушал себе, что не надо ничего ждать, но, видимо, все таки ждал. Невзирая на статью, невзирая на все его книжки, я надеялся узреть нечто блестящее, до чего не додумался бы сам. Я поглядел на листок с размашистой небрежной подписью и взмолился от всей души, чтобы это письмо написал не мой отец.

Напиши его кто другой, я бы ему ответил; сказал бы, что вся статья построена так, будто отбор на уровне генов, особей и видов — это одно и то же, и что эту путаницу надо бы прояснить, даже если он, как он утверждает, спорит с Докинзом, и еще я бы сказал, что он не привел ни одного контрдовода. Но я не хотел ему досаждать и промолчал. Главное, что в верхнем углу он написал свой адрес. Я посмотрел улицу в «От А до Я» — оказалось, недалеко от Кольцевой.

Я сел на Кольцевую, поехал к отцовскому дому и постоял на улице.

Я знал, что у меня есть два единокровных брата и единокровная сестра, но все они, по-моему, живут с матерью. Примерно в 10:30 из дома вышла женщина. Села в машину и уехала.

Я не знал, стоит ли звонить в дверь. Я не знал, что сказать, — боялся сморозить глупость. Я перешел улицу и посмотрел на окна. Никакого шевеления не разглядел. Где-то в 11:00 увидел лицо.

В 11:30 дверь снова открылась, из дома вышел и спустился по ступенькам мужчина. Он был старше, чем я воображал; фотографиям, наверное, много лет. И не такой красивый, как я воображал, даже по фотографиям; я забыл, что она его поцеловала, когда сильно напилась.

Он сошел на тротуар и свернул направо. На углу опять направо.