Вернер Гайдучек - Современная повесть ГДР

— Я рада, что вы стали таким крепким молодым человеком.

Мальчик смутился и вышел из комнаты.

Акушерка считала себя обязанной матери. Поэтому она сразу откликнулась на ее просьбу. В родильном доме, где появился мальчик и где мать лежала какое-то время из-за осложнений после родов, сестрой милосердия в отделении, где лежала мать, тогда работала дочь акушерки. Она была молода и неопытна. Однажды в воскресенье после обеда молодая сестра вошла в комнату матери, положила на столик медикаменты и спросила, как больная себя чувствует.

— Хорошо, — ответила мать. — Но я вас совсем не вижу, сестра. Разве уже стемнело?

Это было на сретенье, в феврале, темнело рано. Но в тот день светило солнце, а снег на сучьях и ветвях деревьев за окном делал комнату матери еще светлее и уютнее. Молодая сестра позвала врача, он обратился к заведующему, заведующий позвонил шефу — произошла ошибка, результат обследований пропал или остался незамеченным, и матери грозила опасность. Началось отравление: почки не справлялись. Речь шла о жизни и смерти, дорога была каждая минута. Мать спасли, но дело имело свои последствия для сестры, затерявшей анализ. С тех пор у акушерки было чувство вины перед матерью.

Однажды после обеда мальчика отослали в кино. Хильда лежала в кровати, она плохо себя чувствовала. Отец строгал лучины маленьким острым ножичком. И в таком количестве, что их хватило бы семье на многие недели. В уголке рядом со скамеечкой для ног, на которую по неписаному закону садился тот, кто щепил чурочки, стояла бутылка керосина, хотя в семье пользовались спиртовкой. С конфорки сняли все кружки, вплоть до самого большого, и на плиту водрузили огромный котел с водой. Взметнулся огонь в дровах, в топку подбросили угля, и в маленькой кухне все поплыло от жара. Мальчик попрощался, даже не задав вопроса, в какой связи находится эта озабоченная суета с болезнью Хильды.

В заглавии фильма стояло только женское имя, но подзаголовок гласил, что здесь представлена трагическая судьба певицы и что дети на фильм не допускаются. Деньги на карманные расходы мать сунула ему щедрой рукой, и он купил себе место подороже. Но фильм, как скоро выяснилось, явился для него полным разочарованием. Он ничего общего не имел с судьбой книжной певицы. Речь шла о современной певице в роли Тоски, которая отдалась шефу полиции Скарпии, потому что этот подлец обещал в награду за ночь любви сохранить жизнь ее приговоренному к смерти возлюбленному, расстреляв его холостыми патронами. А на самом деле его расстреливают по-настоящему. Певица же сразу после представления уезжает в Скалистые горы, ибо только она может распутать интригу, в результате которой ее брат попал под подозрение в гнусном преступлении. И влюбляется там ни в кого иного, как в шерифа, который возглавляет охоту за ее невинным братом. Он применяет тот же трюк, что и подлец Скарпиа, так что в конце концов ничего не подозревающая певица приводит своего брата прямо в руки шерифа и тот надевает ему наручники. Зрители с волнением смотрели фильм. Сюжет захватил их, особенно взволновала музыка Пуччини. Но больше всего тронула старая индейская песня, которая раздавалась ночью на берегу озера. Мальчик даже забыл про вяленые бананы, которые купил по дороге в кино. Он втайне благодарил родителей, что они дали ему возможность получить такое удовольствие, да еще место второго разряда.

Когда мальчик вернулся домой, там ничего не изменилось. На пылающей плите все еще стоял огромный котел, все еще подкладывали дрова и уголь, занавеси были опущены, на окне висела даже штора затемнения времен сентябрьского кризиса. Вместо того чтобы открыть окна и выпустить жар, мать колола лед на маленькие кусочки, отец орудовал у открытой топки, а когда мальчик протянул ему руку поздороваться, он извинился и дал ему пожать свой локоть. В движениях его чувствовалось беспокойство. Мальчик втянул ноздрями воздух кухни, пахло керосином. Гора лучинок не уменьшилась.

— Знаешь что, — обратился к нему отец, — сходи-ка еще раз в кино, здесь все не скоро кончится.

На буфете лежали деньги, мальчик легко подсчитал, что на них он сможет купить себе еще полфунта вяленых бананов, и быстренько закрыл за собой дверь. Его тревожила эта молчаливая суета и беготня. Голос акушерки из спальни звучал нарочито беззаботно, а у матери бегали глаза, будто у нее собираются что-то украсть и она следит за всеми. Когда мальчик вышел из квартиры, он услышал, как отец запер за ним дверь.