Янн Мартел - Роккаматио из Хельсинки

Пол ничего не ест. Иногда пососет ледяной кубик. Сдуру являюсь к нему, грызя плитку шоколада. Пол смотрит мне в рот. Он не голоден. Его подначивает память о шоколаде. Знаю: хоть крошку съест, его вырвет. Но этот взгляд! Отщипнув крохотную чешуйку в карамельной глазури, кладу ее на его язык, обложенный белым налетом. Пол втягивает язык в рот. Проходит пара секунд. Представляю, как тающая чешуйка отдает свою сладость. Вдруг Пол пыхтит и разевает рот — тошнит! Пальцем сбрасываю треклятую кроху. Другой палец окунаю в стакан с подкисленной лимоном водой и смачиваю Полу язык. Друг мой зажмурился, балансируя между изнеможением и мучительной тошнотой. Жду. Он открывает глаза. Полегчало. Улыбаюсь.

— Зато кариеса не будет, — шучу я.

Пол выдавливает улыбку:

— И прыщей.

Он в хорошем настроении. Я приготовил два рассказа. Выбираю тот, что получше. Джорджио Роккаматио участвует в национальном конкурсе школьных дискуссионных клубов. Он побеждает в дебатах «Полезно ли телевидение для демократии» и получает премию Кекконена, которую ему вручает сам президент Койвисто.

1953 — Даг Хаммарскьолд избран Генеральным секретарем ООН.

Переливание крови тянется долго, но встряхивает организм. Полу легче.

Потом начинается кровавая рвота.

— Внутреннее кровоизлияние, — говорит медсестра.

Все смотрю и смотрю. Не могу прикрыть веки или отвести взгляд. Простыня, руки Пола измазаны кровью и бесцветной жижицей. Руки сестры в полупрозрачных резиновых перчатках ужасно белы. Вдруг накатывает страх перед кровью и самим Полом. «Я сейчас», — бормочу я и выскакиваю из палаты. Запираюсь в туалете. Начинаю закатывать рукава, но, передумав, снимаю рубашку. В дверь стучат. «Занято… тут никого…» — растерянно сиплю я. Обильно намыливаю руки и лицо, моюсь горячей водой. Подношу ладони к лицу и разглядываю каждый квадратный миллиметр кожи, выискивая хоть малейшую ранку, порез или ссадину. Потом возвращаюсь в палату.

— Внутри… (долгая пауза) …жжет… — шепчет Пол.

Выражая сочувствие, легонько похлопываю его по груди, укрытой простыней. По правде, я заставляю себя к нему прикоснуться. Дома в сотый, а то и в тысячный раз читаю о том, что нет ни одного случая заражения через бытовые контакты.

1954 — Опубликован роман Уильяма Голдинга «Повелитель мух». Группа детей очутилась на необитаемом острове. Поначалу они держатся вместе и действуют на общее благо. Однако вскоре почти все перерождаются в дикарей и убийц. Джек правит бал.

Я тут думал… Только чтоб не на больничной койке, это уж точно. Лучше уж в лепешку под скрежет металла и звон стекла, чем в постели под тихий скулеж. Лучше вдруг, без прощаний. Лучше пуля, чем угасанье. Только не на койке, не на койке…

1955 — Киноактер Джеймс Дин погибает в автокатастрофе.

Боль. Вдруг, ниоткуда. Только что все было спокойно, и вот его уже скрутило. Я бессилен, могу лишь смотреть и ждать.

— Б-больно… — стонет Пол, впившись в меня взглядом. (Что? Где?) Он висит над пропастью. Наши взгляды — точно сцепленные руки. Если сморгну, он рухнет и вдребезги разобьется. Гляжу не моргая.

1956 — Советский Союз вторгается в Венгрию, дабы приструнить ослушницу, не пожелавшую маршировать под барабанную дробь коммунистического тоталитаризма. Стране нанесен серьезный урон, двести тысяч беженцев устремляются на Запад.

Пол дремлет. По крайней мере глаза его закрыты. В палате тихо, слышно лишь его дыхание. Сижу неподвижно, скрестив руки и ноги. Хочется заорать.

Проснулся. Блекло улыбаюсь:

— Привет.

Нынче он хочет поговорить о Боге.

— Ты веришь в Бога? — шепчет Пол.

Я слышу тон его вопроса.

— Да, верю.

Молчание. Потом куцый отклик:

— Наверное, я тоже.

Что-то похожее на вздох облегчения. Лоб в испарине. Пол сглатывает и прикрывает глаза. Все наши былые атеистические дискуссии забыты.

— Верю, что Бог всюду, во всяком веществе и всяком проявлении жизни, — добавляю я.

— Я тоже.

— Он с нами ежесекундно и никогда нас не оставит.

— Да.

— Он всех нас любит.

Пол сглатывает и засыпает.

1957 — В Каире Герберт Норманн, канадский посол в Египте и выдающийся японовед, совершает самоубийство, бросившись с крыши жилого дома. Это произошло после того, как в Конгрессе США поднялась новая клеветническая волна обвинений в том, что он коммунист. К списку своих жертв маккартизм добавил еще одного канадца.

Заглядываю в контору больничного попа. Извещаю секретаршу, что больной из палаты такой-то крыла такого-то буквально бредит по́пами, виноват, попа́ми, и хорошо бы его навестить. Хочу еще добавить, что иначе пациент увлечется чтением сектантских журналов (а нам это надо?), но сдерживаюсь и лишь уточняю время визитов попа, чтобы, не дай бог, с ним не столкнуться.