Борис Палант - Дура LEX

Иностранцу, просящему политическое убежище, как и Маленькой барабанщице Ле Карре, нужно играть самое себя. Нужно почувствовать боль и унижение еврейского парня, попавшего в Советскую армию, или боль негритянского парня, которого лупят озверелые украинские расисты, или унижение и страх лесбиянки в российском уездном городе, где ее терзают все кому не лень. По Ле Карре, все эти соискатели должны были бы на самом деле пройти через избиения, оскорбления и однополый секс, но такой подход к делу я клиентам, по известным причинам, предложить не могу.

Вместо этого я предлагаю представить себя на месте своего героя, то есть себя же, но в иных обстоятельствах. Вспомните плевок в рожу, который вы получили в третьем классе от хулигана Витьки, и совместите этот плевок с участковым милиционером или с предводителем антисемитской банды. Удар по носу футбольным мячом, который вы испытали в детстве, пусть будет нанесен тяжелым кулаком лейтенанта КГБ Егора Остапчука после того, как вы гордо ему ответили, что друзей не выдаете.

Джастин слушал мои наставления и делал какие-то записи. На одной из встреч он попросил меня пооскорблять его немножко, чтобы потренироваться в приведении себя в нужное эмоциональное состояние. Я согласился.

— Грязная черножопая скотина! — начал я.

Джастин рассмеялся и сказал, что такие оскорбления его совсем не трогают.

— Тупая обезьяна, где хвост потеряла? — тужился я.

Джастин опять рассмеялся:

— Это меня тоже совсем не трогает.

— Джастин, — серьезно сказал я, — ты знаешь, почему тебя пригласили в Гарвард? Дело в том, что в Америке происходит обратная дискриминация, то есть теперь дискриминируют белых. Ты получил приглашение только потому, что ты черный, а следовательно, требования к тебе будут предъявляться совсем другие, заниженные. Ты получишь «А» там, где еврею поставили бы в лучшем случае «Б». Так белые люди извиняются перед черными за рабство, в которое черных продавали в основном сами же черные. Но рабство не имеет никакого отношения к ай-кью — коэффициенту умственного развития. Евреям тоже, знаешь, не сладко приходилось, а вот коэффициент этот у них почему-то самый высокий.

— И какой же у негров Ай-Кью?

— На одно стандартное отклонение ниже среднего. То есть при среднем коэффициенте сто, у вас, брат, он порядка восьмидесяти пяти.

— А у евреев какой?

— На одно стандартное отклонение выше среднего, то есть в районе ста пятнадцати. Так как, спрашивается, евреи могут учиться с неграми в одной школе, в одном классе, где учителя должны равняться на худших? А между ними разница в два стандартных отклонения!

— Тем не менее я учусь лучше многих белых.

— Не путай способность соображать с накоплением элементарных знаний. Ты прекрасно знаешь, что в Нью-Йорке белые студенты учатся почти так же хреново, как и черные, поскольку, как и черные, они просто не учатся. А ты, в отличие от них всех, учился. На этом фоне ты и выбился в люди. Ты представляешь, что тебя ждет в Гарварде? Там все учатся, хотя и там тебе будут делать послабления.

— К чему ты мне все это рассказываешь?

— Ты же просил меня пооскорблять тебя, чтобы дать тебе эмоциональную привязку.

— Ты на самом деле веришь во все это?

— Джастин, это не вопрос веры, это, к сожалению, научный факт. Но не сомневаюсь, что твой ай-кью ничуть не ниже моего.

— Мой сто тридцать пять. А какой твой?

— Сто двадцать семь. Я довольно продвинутый еврей, а ты экстраординарный негр. Для тебя все пути открыты, только получи это убежище.

— Я не чувствую себя униженным. У меня почему-то нет боли за негров — честно, меня это не трогает. Я думаю, что мне не нужна эмоциональная привязка. Неужели со своими ста тридцатью пятью очками я не обведу вокруг пальца офицера иммиграционной службы, у которого в лучшем случае сто десять?

— Так думать — большая ошибка. У собаки, которая натренирована вынюхивать наркотики, ай-кью вообще ноль, а обмануть ее практически невозможно.

— Именно потому и невозможно, что ноль. У нее нет сомнений, ее нельзя пустить по ложному следу. Или кокаин есть, или его нет, а думать и гадать, взвешивать все «за» и «против», короче, заниматься умственной деятельностью собака не может. А работник иммиграционной службы хоть и с большой натяжкой, но все-таки человек. И его ай-кью по определению не очень высокий, иначе бы он работал в другом месте.

— Джастин, о чем мы сейчас говорим? Ты же будешь иметь дело не со средним работником, а с конкретным, у которого ай-кью может быть выше твоего. Ведь ты тоже не средний негр. Вот и встретятся экстраординарный негр и экстраординарный работник иммиграционной службы. Только проиграть, как, впрочем, и выиграть, в этом поединке можешь только ты. Как ты думаешь, почему мы одному актеру верим, а другому нет? «Быть или не быть, вот в чем вопрос». Один актер продекламирует — дрожь по телу идет, другой — зевнуть хочется. Наше эмоциональное восприятие, наверное, не так уж сильно зависит от ай-кью. Я знал довольно тупых людей с повышенной эмоциональностью. Итак, почему мы одним верим, а другим нет?