Дмитрий Липскеров - Теория описавшегося мальчика

— Вы по делу? — Яков Михайлович продолжал задавать глупые вопросы.

— Конечно! — Настя заглянула в лицо психиатру, затем взяла его под руку и зашагала в ногу. Со стороны — странная семейная пара. Плоть Якова Михайловича, его состояние во время прохождения ковровских улиц было соотносимо с состоянием взведенного курка. Давно его так не накрывало самым восхитительным и одновременно мучительным желанием, которым наградила мужчину природа. А она продолжала: — Конечно, мы с вами будем работать! Мы многое должны сделать!

— Что же? — подвигал шеей Яков Михайлович, высвобождая из-под пуговицы рубашки рвущийся прыгать поплавком кадык.

— Я не знаю… Вы должны знать! Вы мой хозяин!

Здесь Яков Михайлович напрягся, заподозрив происки врагов. Подослали красотку, чтобы уничтожить его планы! Попытался высвободить руку:

— Пустите, у меня нет на вас времени!

— Я подожду, пока появится!

— Откуда вы знаете, что оно вообще появится?

— Я так думаю, — призналась девушка-чудо. — Думаю, что вы не совсем поняли, кто я!

— Кто же?!!

— Я Настя! — Она остановилась, заставив и его затормозить движение и взглянуть в ее черные вселенные глаз. Ему тотчас захотелось стать исследовательским космическим кораблем. — Я Настя Полякова!

— Да… — Он был растерян и плохо усваивал информацию. Его тянуло к ней непреодолимо, страстно хотелось прикоснуться к девичьему животу.

— Да соберитесь вы! Мы дойдем до гостиницы, и вам все это достанется запросто и вдоволь. А сейчас, — Настя ткнула пальцем его чуть повыше пупка, — возьмите себя в руки, и я вам все объясню.

Настя взяла Якова Михайловича двумя пальцами за мочку правого уха и сдавила ее что было сил. Эта манипуляция привела психиатра в чувство, и он, разозлясь от нежданной боли, выкрикнул слишком громко:

— Да какая Полякова?!!

— Я первая исполнительница!..

— Исполнительница чего?

— Как — чего? — Девушка казалась удивленной. — Песни!

— Какой?!! — И тут он понял. Будто гвоздь ему в голову вколотили, прибивая мысль, чтобы она никуда не ускользнула. — Я понял… — Яков Михайлович взял ее за руку и, сделав шаг, оказался с ней лицом к лицу вплотную. Затрещало статическое электричество. И прошептал в ухо, едва касаясь хрящика губами: — «Валенки»?.. «Валенки»… Да-да-да…

— Ну вот, наконец!.. — Она задышала тяжело, а он все не отлипал от ее уха и зачем-то куснул золотую серьгу. Чуть не сломал зуб. — Вы поняли?

— Да-да, — зашептал он с жаром доменной печи, возникшей у него в груди. — Теперь все сложилось! Сейчас ясно как божий день! А я-то идиот — Русланова!.. Вы вместо Насти Переменчивой!..

— Граждане! Не нарушайте общественный порядок! — раздался властный голос патрульного полицейского. Они отшатнулись друг от друга от неожиданности. — Здесь дети!

Яков Михайлович испытал чувство величайшей злости и мучительно переживал следующее желание — воткнуть этому менту в шею шприц с вечным успокоительным. Вместо этого он сделал на лице такую гримасу, что полицейский решил более нравоучений не читать, а быстрым шагом направился к нарушителю, бросившему окурок на тротуар.

— Сволочь! — ругался психиатр. — Сволота!!! Мерзавец!!!

— До гостиницы далеко? — Настя просунула тонкую ладошку ему под пальто между пуговиц и чувственно погладила спутнику бочок. И тотчас настроение Якова Михайловича вновь переменилось. Он ухватил Настю за руку и потянул за собой:

— Недалеко! Кажется, за углом!.. Надо же, «Валенки»! Полякова?

— Ага…

— Я знал, что так и будет! — Они почти бежали по улице, будто боялись, что их страсть испарится до времени. — Я верил!!!

Они вбежали в гостиницу, как школьники, опоздавшие на урок. Яков Михайлович бросил паспорт на стол администратору со словами «у меня заказано» и нетерпеливо затребовал ключ от номера. Ключ ему выдали, но предупредили строго, что женщины покидают номера мужчин до одиннадцати вечера.

— Да пошла ты! — рявкнул психиатр и помчался к лестнице, таща за собой девушку. — Сожгу гостиницу! Потом!..

Он открывал дверь спиной, пытаясь нащупать замочную скважину. В этот момент его губы наслаждались неземным вкусом губ Насти Поляковой. Два языка сражались словно два могучих змея, то тесня другого на его территорию, то поддаваясь и впуская агрессора в собственный арьергард.

Яков Михайлович швырнул чемодан вглубь номера и почти потерял ориентацию в пространстве. Одной рукой он пробовал на твердость грудь Насти Поляковой, второй пытался расстегнуть ремень собственных брюк, дабы высвободиться для активных действий.