Виталий Павлов - День чудес

Юрий Семенович возвращался домой. По-летнему знойное солнце плавило асфальт.

— Значит, иногда сбываются самые невероятные мечты, — думал Юра. — Вот ведь Колечкин — парил. Значит, расчеты мои были верны. Почему же у меня не получалось? Ну помогали Лешке Маринка и какой-то дядька Ванька-гармонист. Но ведь чертежи и расчеты мои… Мои… А он парил! Висел над школьным двором и смотрел на нас, маленьких, беспомощных.

На улице было сумеречно. Впереди стеклянным кубом светился универмаг.

Юра поднялся на второй этаж. Там на фоне туфель, в форменном халате стояла Алла. За эти та года, которые прошли с того дня, как Юра зашел сюда в первый раз, ничего не изменилось.

— Можно подумать, что понятие мода не существует для вашего отдела. Все тот же набор?

— Просто вы слишком часто приходите, — грустно улыбнулась Алла. — Не успеваем менять…

— Мы уже на вы?

— Продавцы обязаны называть клиентов на «вы».

— Даже тех, которые приходят, чтобы пригласить в ресторан?

— И ресторан?

— Да. Сегодня у меня есть прекрасный повод дли того, чтобы собрать друзей, посидеть, потанцевать, поболтать… Лешка полетел.

— Да я и танцевать-то… А много будет друзей?

— Много… Ты и я.

Густые чернила вечера залили город. Спрятали корявые руки деревьев, осыпавшуюся штукатурку, порожистые скаты черепичных крыш.

— Входи… — Юра открыл дверь комнаты. Из погреба тянуло сыростью.

Она ходила босиком по прогибающимся доскам пола и касалась рукой проступающих в темноте предметов.

— Знаешь, я ведь влюбилась в тебя очень давно, когда увидела по телевизору. Ты пел песню под гитару…

— Но меня никогда не показывали по телевизору. И гитара… Я не умею играть.

— Нет, нет, ты просто забыл. Ты забыл, это давно было. Потом пришел к нам, спросил, есть ли у нас что-нибудь сорок четвертого размера, что не стыдно будет одеть с фраком.

— Чушь сморозил…

— Ты думаешь?

— Уверен. Хотел показаться очень остроумным.

— Вообще-то я знала, что ты все равно придешь.

— А я разве не приходил?

— Приходил, но видел только импорт сорок четвертого размера.

— У нас мальчишка сегодня полетел…

— Ты не слушаешь меня?

— Слушаю. Но Лешка летал, понимаешь, летал! Смотрел на нас всех сверху, видел нас, маленьких, беспомощных, и крылья держали его!

— Крылья?!

— Я же сам ему все рассказывал, чертил и ни черта не смог, а он парил, как этот мужик…

— Мужик?!

— Мужик в рубахе, сапогах, со свертком.

— Я знаю! Вначале он долго поднимается, и сверток цепляется за стены на узкой лестнице, потом он добирается до площадки, туда, наверх, на башню, потом достает крылья и…

— И каблук у него…

— Да, да, стертый каблук со сломанной подковкой. Смотри! Смотри! Вот он!

Мимо окна, отбрасывая огромную тень, шел коренастый мужчина в ситцевой рубахе, в брюках, заправленных в сапоги, с большим свертком в руках. Подковы звонко цокали в тишине спящего города.

— Он идет к башне, я знаю!

— Быстрее за ним! — она вскочила и выбежала на улицу. — Да быстрее ты, быстрее! Он уходит!

— Сейчас! — Юра влез под кровать и, распихивая ящики с закаткой и чемоданы, вытащил большой сверток.

— Бегом! Он пошел к крепости, к башне!

Они вбежали в башню и, спотыкаясь, начали подниматься по лестнице.

— Быстрее, быстрее! Он улетит без нас!

Сверток мешал Юре подниматься, цеплялся за углы, не проходил в узкие двери. Наконец, они добрались до верха, но мужика там уже не было.

Алла села на парапет:

— Неужели это все? Неужели что-то закончилось для нас? Мы его больше не увидим? Наверное, это так и должно было быть. Сегодня появился ты, а он…

— Он улетел.

— Я так всегда ждала его появления. Он приходил, когда было очень плохо. Приходил и летал.

И и с ним, а теперь я с тобой? Ведь мы с тобой тоже должны полететь?

Должны, — он разворачивал сверток. Два крыла трепетали в его руках.

…Солнце откуда-то снизу начало подкрашивать небо, начинался день.

Крылья стремительно падали к морю, беспомощно вращаясь, но возле самой воды вдруг распрямились, вздрогнули и, набирая высоту, полетели над просыпающимся южным городом.

— Два пирожка и мыло, пожалуйста.

Фарфоровая продавщица с недовольным выражением лица плюхнула передо мной на страницу из «Огонька» товар. Пирожки были холодные и вялые, как уши охотничьей собаки, а мыло большое и красное, как кирпич. Я думал брать пиво или нет. Кто-то тронул меня за плечо. Я обернулся. Рядом стоял человек с белым водоворотом волос вокруг розовой лысины. Он улыбался.