Виталий Павлов - День чудес

Дальше начинался полет. Очень короткий, буквально несколько секунд, но и за эти мгновения дурманящий неповторимостью ощущений. И хотя этот полет от крыши колокольни до мостовой площади больше напоминал медленное падение, Юра не испытывал чувства страха. Может быть, потому что он точно знал — это сон.

Будильник уже долго тарахтел на тумбочке, покрытой накрахмаленной салфеткой. Последнее, что увидел Юра из этого сна — сломанная подковка на каблуке сапога мужика. Юра открыл глаза, взглянул на календарь.

— Вот те на… Как же я забыл? — подумал он и быстро вскочил, откинув простыню. Посмотрел в зеркало: — Значит, с днем рождения? — спросил он у своего утреннего отражения. Отражение не возражало:-Значит с днем рождения!

Юра включил допотопный хозяйский «Рекорд» и перевел белую стрелку на шкале средних волн к отметке двести пятьдесят метров. За этой цифрой пряталась радиостанция, расположенная на черноморском курорте Румынии.

Самая современная музыка понеслась из ветхих динамиков «Рекорда». Юра натянул брюки и пошел в коридор принимать водные процедуры у чугунного умывальника. Он чистил зубы, периодически нажимал на клапан, как на ключ телеграфного аппарата. Только этот ключ был расположен как бы вверх ногами. Комната хозяйки была заперта, видно, она уже бродила между овощными рядами местного рынка. Радиостанция посылала в эфир шлягер за шлягером с румынского побережья Черного моря, а совсем недалеко шумело оно само.

«Все взаимосвязано в этом мире, — подумал: Юра, — их радиоволны я принимаю здесь, а если; брошу камень в море, то маленькая волна от него дойдет до их побережья».

— Чушь полная! — сказал он вслух.

«Группа с Ямайки предлагает свою новую композицию, которая обещает стать песней лета», — сказал диктор по-русски. Группа заиграла что-то очень боевое, знойное, летнее. Чайник начал подсвистывать из угла в ритм ударным.

— Ну что же, все это очень похоже на настоящий день рождения! — сказал Юра и сел завтракать.

Юра преподавал географию в одной из школ совсем маленького приморского городка. Конечно, ученики называли его не Юра, а Юрий Семенович, как и коллеги. Только несколько пожилых учительниц позволяли себя именовать его Юриком. И вообще, они проявляли материнскую заботу по отношению к своему молодому коллеге, приносили из дому пирожки, блинчики, вареники с картошкой. Юра стеснялся первое время, но потом привык и принимал всю эту домашнюю «вкуснятину» спокойно, как посылки от своих родителей.

Он шел к морю. Кривая улочка разматывалась каменным коридором и внизу упиралась в море. Юра подумал: «Это прекрасно, что есть такие улицы. Идешь и идешь, и вдруг — море».

Он сел на прохладную гальку, потом быстро разделся и с разбегу бросился в воду. Море тут же облепило его тело миллионом острых иголочек.

Еще через несколько минут он шел по дороге к школе и мысленно выстраивал сегодняшний день.

«До большой перемены все будут только загадочно улыбаться, — думал он, — а после второго урока кто-нибудь встретит меня возле дверей учительской и попросит подождать «еще минуточку». Потом меня впустят. На моем столе будет лежать красно-белый букет, а женщины будут сидеть и улыбаться сочувственно-счастливо, как это умеют делать только учителя. Потом мне подарят что-нибудь махровое: или полотенце или простыню и скажут, что, когда женюсь, — в хозяйстве пригодится, А после уроков мы будем веселиться. Я сбегаю за шампанским, будет пахнуть мелом и домашними пирожками. Потом даже кто-то захочет спеть и начнет, но затихнет, потому что Ольга Борисовна скажет:

— Неудобно, школа как-никак.

А когда начнут убирать со стола, ко мне подойдет Наташа и как бы в шутку предложит пойти и ресторан. И мне придется говорить, что двадцать девять — это не дата, вот когда стукнет тридцать… И всякое такое. Наташа тогда скажет, что ловит меня им слове и спросит у остальных, слышат ли они, а кто-то осуждающе скажет, что слышит…»

В конце улицы показалась школа Юра взглянул ни часы. Оставалось пять минут, чтобы зайти в учительскую, взять журнал и со вторым звонком пойти и класс. Техничка, которая дает звонки в школе, раньше работала в театре. Поэтому все называли ее по имени-отчеству и спрашивали ее мнение о телепостановках. Первое время, когда она пришла работать в школу, она давала три звонка, как в театре, но потом директор и завуч уговорили ее обходиться двумя.

— Поз-дра-вля-ем! — в классе разорвалась бомба, начиненная детскими голосами. На столе стояли цветы — причудливо свернутые в трубочки бутоны роз на длинных стеблях.