Мартин Винклер - Женский хор

— Я никогда бы не смогла вам этого простить!

Он бросил на меня бешеный взгляд, и я знала, что этот взгляд не обманывает.

— Я сказал это тебе не для того, чтобы ты меня простила.

— Тогда для чего?

— Я сказал это, потому что ты хотела узнать, что произошло с Камиллой…

Тот, кто не ищет правды, — или трус, или идиот…

— …и потому что это нужно было сказать.

… но тот, кто молчит сознательно, — преступник.

Комната снова закружилась. Я стояла на манеже, вокруг меня по кругу неслись деревянные единороги.

На полу, среди разбросанных бумаг, лежала обложка белой безликой карты.

Может быть, это и есть недостающий элемент пазла?

Машинально, ни о чем не думая, я ее подняла.

Он белый, но на что-нибудь да сгодится.

— Ну же, — глупо сказала я. — Хватит плакать! Вы сможете снова прикоснуться к своей маленькой протеже. Держите! Я достала ее карту.

— Ее… карту? Как ты ее нашла?

— Ее нашла не я, а Рене, архивариус.

— Кто такая Рене? — растерянно спросил он.

Я не понимала, куда его положить.

— Неважно, — сказала я, притопнув. — Это ее карта, точно! Откройте ее, и вы узнаете ее имя, сможете ее найти. Она наверняка обрадуется… может быть, она вас утешит (черт!), она…

Очевидно, он этого тоже не понимал.

— Ты ее читала?

— Боже, конечно нет! Вы же знаете, я никогда этого не сделаю! Это была не моя пациентка, а ваша! Вы убили моего брата, но вы мне его вернули. Прочтите эту проклятую карту! Я хочу… расквитаться с вами !

Он снова покачал головой и долго смотрел на карту, прежде чем ее открыть.

Что я здесь делаю? Я должна отсюда уйти. Я не должна позволить твоему мучителю, Камилла, себя разжалобить…

Я отошла от Кармы и преодолела пространство, отделявшее меня от двери, чтобы раз и навсегда уйти из его жизни и изгнать его из своей.

Но, дотронувшись до ручки двери, я услышала стон. И как дура — чёрт! чёрт! — обернулась.

Франц открыл белую обложку. Пролистал страницы, одну за другой… раз, два… вздохнул, закрыл карту и положил ее на стол.

— Ну и? Теперь-то вы знаете, кто это? Вам ведь только это нужно!!!

Он с грустью посмотрел на меня:

— Нет, я не знаю, кто это. Я этого никогда не узнаю.

Что-то не так.

Я сделала шаг в его сторону:

— Это не ее карта?

Этот фрагмент не из этого пазла. Хотя форма у него подходящая.

— И да, и нет. Речь идет о ней, но это не ее карта, это карта акушерства. В ней не содержится ничего, что помогло бы мне ее найти. Здесь не упоминается ни ее имя, ни имя ее матери.

Может быть, стоит повернуть фрагмент другой стороной, Скарабей. Да, вот так…

— Но тогда… откуда вы знаете, что это ее карта?

— Здесь указано имя Оливье… и фраза, которую я написал на скорую руку, добрый хирург, желавший, чтобы их оставили в покое: « Половые органы без аномалий », а за ней — моя подпись. — Он увидел на полу синюю справку, которая оторвалась от карты, и наклонился за ней. — Я ее видел… на следующий день после смерти Камиллы. Я забыл, что это случилось примерно в одно время… — Он посмотрел на меня.

Я — королева дураков.

— Как ты смогла найти эту карту, не зная имени пациентки?

Я…

— Мне… не нужно имя. Достаточно даты.

— Какой даты?

— Франц, это я…

— Я знаю, что это ты, красавица, — воскликнул он, — но о какой дате ты говоришь?

Зачем он меня перебивает, идиот?

— Семнадцатое мая тысяча девятьсот восемьдесят первого года.

Дата, которую я написала на карточке.

— Дата рождения? Откуда ты ее взяла?

— Но… я ее всегда знала… — Я протянула к нему руку, как будто собиралась упасть. — Это дата моего рождения…

Карта упала на пол.

— Твоего…

Он встал…

Теперь-то ты понял, да или нет, черт возьми? Ты понял — или нужно, чтобы я объявила об этом торжественно, с барабанной дробью, трубами и скрипками? Все бы уже давно все поняли… Я, например, поняла, дура, дура, дура, на пять секунд раньше тебя…

…и он пошел ко мне, раскрыв объятия, я раскрыла объятия, он прижал меня к себе, я слышала рыдания, не знаю, его или мои, я бы так хотела все вам сказать, сразу все сказать, все волшебные слова, но боюсь их неправильно произнести, боюсь, что мои рыдания перекроют звук моего голоса, поэтому я его оттолкнула, не отпуская его рук, держа его одними пальцами, чтобы он как следует на меня посмотрел, и, сквозь слезы, вскричала: Какой же вы все-таки зануда, даже не дали мне сказать! Больше никогда меня не перебивайте, слышите? Если и есть кто-то, кого никогда нельзя перебивать, так это я! Вы ничего не видели, и я тоже, но иногда то, что лежит под носом, замечаешь в последнюю очередь!