Андрей Шарый - Четыре сезона

Жизнь самого многообещающего испанского композитора начала XX века, Панталеона Энрике Гранадоса-и-Кампиньи, оборвалась трагически. В марте 1916 года пароход «Сассекс», на котором Гранадос с супругой возвращались в Европу из Америки, потопила в проливе Ла-Манш германская подводная лодка. Двумя месяцами ранее в Нью-Йорке с шумным успехом состоялась премьера оперы Гранадоса «Гойески», идею которой композитору навеяли впечатления от рисунков Франсиско Гойи и Испании той поры. «La maja de Goya» — так называется знаменитая пьеса Гранадоса, пьеса, посвященная «женщине цвета роз», сама встреча с которой — удача, выпадающая в жизни далеко не каждому. На диске «Вкус Испании» «La maja de Goya» числится под номером восемь, она приходится ровно на середину трапезы, на время паэльи. Всего-то без малого четыре минуты гитарных перезвонов. Капризная гитара звучит все тише, гитара замолкает, и вот уже на ваших губах замирает капля валенсийской тишины.

Как утверждают историки, день 12 февраля 1804 года в Кенигсберге выдался ясным. Блистало холодное балтийское солнце, только одно легкое облачко парило в вышине. Кто-то сказал: «Смотрите, это душа профессора летит к Богу». 12 февраля 1804 года в своем доме в квартале Грубе скончался основатель немецкой классической философии Иммануил Кант. Если верить тем же историкам, Кант умер счастливым; прежде чем испустить дух, он прошептал «Es ist Gut». В переводе на русский — только одно слово, «Хорошо».

Старого ученого похоронили в профессорском склепе кафедрального собора на острове Кнайпхоф, разделившем на два рукава илистую речку Преголь. Собор построили давно, еще в XIV веке, для вознесения хвалы Господу и упокоения знатных рабов Его, вроде герцога Альбрехта или великих магистров Тевтонского ордена. Профессура Альбертины, университета Кенигсберга, служила Знанию и после смерти: в просторном склепе не только погребали, но и торговали диссертациями и другими научными сочинениями. Позже на месте склепа соорудили вначале крытую галерею «Кантиана», затем — надгробную готическую часовню. В 1924 году у южной стены собора появилась строгая, без пышных украшений и убранства, колоннада, на ее внутренней площадке установлен серый гранитный саркофаг, под которым и покоится философ. А кафедральный собор, весной 1945 года разрушенный авиабомбами союзников, восстановить еще и не успели. Реставрация продвигается медленно, в основном на немецкие гуманитарные деньги.

Давным-давно не существует и квартала Грубе. Он стал районом советских многоэтажек, универсама «Московский» и редкого уродства здания Дома Советов, которое заложили в последнюю социалистическую пятилетку, да так и не достроили, хотя и переназвали в Бизнес-центр. Бизнес-центр, циклопический каменный скелет с ржавыми перекрытиями-ребрами и пустыми глазницами окон — выразительный памятник минувшей эпохи, как надо бы написать в новом путеводителе. Он явно не нравится калининградским ребятам.

«Кенигсберг» означает «королевская гора», а вовсе не «город Калинина». Всесоюзный староста даже помереть сумел своевременно: Президиум Верховного Совета уже принял Указ «Об образовании Кенигсбергской области в составе РСФСР» на месте Восточной Пруссии, но подходящее название столице края еще не подобрали. Тут и подоспели похороны Михаила Ивановича. «Волею исторических судеб в 1946 году бывший Кенигсберг стал советским городом-садом, столицей Янтарного края», — сообщают учебники истории. Но учебники историю не обманут: Кенигсберг стал Калининградом не волею судеб, а волею людей. Эти люди, стирая с лица земли многовековое наследие европейской культуры, совершили над городом в том числе и топографическое насилие. На калининградской карте советское прошлое и теперь соседствует с военным, улица Чекистов — с Танковой, Октябрьская — с Пехотной, Пролетарская — с Артиллерийской. Социалистическая ирония сквозит в названиях Лесопильная, Ремесленная, Физкультурная, да и то, что придумано с изыском, — Юношеская, Ясная, Светлая, Счастливая, — вызовет скорее сострадание, коли пройтись по этим улицам, увы, не ведающим ни счастья, ни порою даже света. Немецкая культура всплывает кочками на болоте: есть в Калининграде улицы Вагнера, Генделя, Шиллера (Маркса и Тельмана — пропускаю), а Брамса, что превращается в Димитрова, прежде называлась товарища Жданова.