Юрий Слепухин: Джоанна Аларика

Четырехмоторный лайнер «Президент» ушел в воздух с аэропорта Ла-Гардиа точно по расписанию — в два часа тридцать минут пополуночи.

Высокий трап, украшенный эмблемой Панамериканской линии — крылатым глобусом, — был убран, овальная дверца в фюзеляже задраена; провожающие стояли в стороне, за барьером, не отрывая глаз от серебряного чудовища, освещенного прожекторами. По сигналу диспетчера с контрольной башни аэропорта дрогнули и медленно завертелись гигантские четырехлопастные винты, над группой провожающих заметались платочки, ветер скомкал и погнал по бетону оброненную кем-то газету. Потом мелькающие все быстрее лопасти слились в туманные диски, рокот моторов усилился и перешел в протяжный громовой раскат. Провожающие смеялись, что-то кричали, закрывая уши ладонями. На концах крыльев лайнера вспыхнули красный и зеленый ходовые огни, он тяжело тронулся с места и, набирая скорость, покатился по взлетной дорожке.

В рубке управления было темно, лишь остро светились зеленым фосфором стрелки приборов да мигали разноцветные индикаторные лампочки. Свет мощной носовой фары, отражаясь от белого бетона дорожки, слабо освещал напряженные лица обоих пилотов в фуражках морского образца, примятых дужками радионаушников. Мелькающие бетонные плиты слились в сплошную белую ленту, стрелка указателя скорости медленно ползла вправо по циферблату, проходя одно светящееся деление за другим. Еще секунда — и огромная машина едва ощутимым упругим толчком отделилась от земли и повисла в воздухе.

В пассажирском салоне, надежно изолированном от рева моторов, холода разреженных высот и колебаний атмосферного давления, мягким опаловым светом сияли белые потолочные плафоны, слышалась приглушенная музыка и негромкие голоса пассажиров. Некоторые, прильнув к иллюминаторам, смотрели вниз — туда, где разворачивалось и уплывало во мрак бескрайное электрическое зарево ночного Нью-Йорка; другие, слишком уже привыкшие к отлетам и приземлениям во всех точках земного шара и в любое время суток, равнодушно листали пестрые брошюрки с расписанием рейса, правилами поведения в полете и рекламами туристских компаний и отелей или, откинув спинку своего кресла, просто готовились проспать большую часть рейса. Лайнер шел по маршруту Нью-Йорк — Гватемала — Лима — Сантьяго — Рио-де-Жанейро; почти девять тысяч миль — редкая возможность отоспаться для делового человека, давно уже принесшего отдых в жертву ненасытному богу бизнеса.

Стюардесса в ловком мундирчике и кокетливо сдвинутой набекрень пилотке, украшенной тем же крылатым глобусом и буквами «ПАА», шла по проходу между креслами, делая пометки в списке пассажиров.

— Мисс Монсон, — остановилась она возле кресла номер 46, — вы летите до Гватемала-Сити, не так ли?

Девушка, смотревшая в иллюминатор, обернулась и рассеянно вскинула брови. С ее миловидного лица несколько мальчишеского склада, с крупным ртом и слегка выдающимися скулами, не сразу сбежало отсутствующее выражение.

— Простите? Ах, да, совершенно верно, до Гватемалы…

— Отлично! — Стюардесса профессионально улыбнулась и поставила в списке птичку. — Мы прибываем туда в девять пятьдесят, мисс Монсон, но вы, если пожелаете, успеете еще позавтракать на борту. Ранний ленч будет подан в восемь ноль ноль…

— Спасибо. Я еще не знаю, может быть, и позавтракаю… Вообще я не люблю есть в полете.

— Как вам будет угодно, мисс Монсон. «Пан-Америкэн» славится своим обслуживанием, вы знаете. На борту наших лайнеров можно позавтракать не хуже, чем в любом первоклассном ресторане на земле.

— Вы меня почти убедили, — улыбнулась пассажирка, — придется попробовать.

— Как вам будет угодно, — повторила стюардесса. — Вы успели ознакомиться с инструкциями, мисс Монсон? Общее освещение будет выключено через полчаса, но для чтения вы сможете пользоваться индивидуальным — вот эта кнопка на подлокотнике. А этим рычажком вы придаете нужный наклон спинке кресла-кушетки…

— Спасибо, я уже летала. Благодарю вас.

— Спокойной ночи, мисс Монсон. Если вам что-либо понадобится — кнопка вызова находится рядом с выключателем индивидуального освещения.