Юрий Слепухин - Джоанна Аларика

— …Послушайте, Флойд, я уже не первый год таскаюсь из одной республики в другую и знаю Латинскую Америку как свои собственные штаны. На этом проклятом материке у нас никогда не будет друзей, запомните это раз и навсегда! Я говорю о настоящих друзьях, вы меня понимаете. Все эти типы, как Сомоса, Батиста и Трухильо, в счет не идут. Такая «дружба» легко покупается и еще легче продается. Это мне напомнило последнюю шуточку Джессупа. «В Латинской Америке, — говорит, — я до сих пор видел только два типа правительств: конституционные или проституционные». Чертовски верно сказано, если вдуматься. Поэтому я и говорю, что настоящих друзей в Латинской Америке у нас нет и не будет, и этим основным положением нужно руководствоваться. Вы как хотите, а я утверждаю одно: им нужна палка и только палка… [6] Название вымышленной центрально-американской республики (О. Генри, «Короли и капуста»).

Флойд слушал, приподняв брови. Выколотив трубку, он продул ее и с задумчивым видом уставился куда-то в потолок, концом мундштука пощелкивая себя по передним зубам.

— Палка? — переспросил он, усмехнувшись. — Палка, к сожалению, обычно имеет два конца, дорогой мой Эл. И она очень легко превращается в бумеранг, об этом тоже следует помнить. Я не паникер, но на вещи я смотрю здраво… И потом у меня есть «чувство времени», чего явно не хватает вам. Видите ли, когда-то — пусть не так давно — любое осложнение с любой из этих банановых анчурий [7] Название вымышленной центрально-американской республики (О. Генри, «Короли и капуста»). улаживалось очень просто: наш посол звонил в Вашингтон, через неделю на анчурийский берег высаживалась морская пехота, наши парни без шума занимали президентский дворец и наводили там порядок. Я готов согласиться с вами, что это было отличное время, но оно прошло, хотим мы этого или не хотим. Теперь все это стало значительно сложнее. Приходится считаться со слишком многими факторами — такими, как национальное самосознание, растущая роль общественного мнения, наконец, даже…

— Аб-со-лютно не согласен! — крикнул Эл, перебивая коллегу. — Категорически — нет! Поймите, Флойд, одну вещь: вся беда в том, что все эти последние годы — точнее, с тридцать третьего по сорок пятый — мы слишком считались с латиноамериканским общественным мнением. И что получилось? Что из этого получилось, я вас спрашиваю? За двенадцать лет политики Доброго Соседства [8] Официальное наименование внешнеполитического курса президента Франклина Д. Рузвельта в отношении Латинской Америки. эти амигос [9] Amigos (исп.) — друзья. обнаглели настолько, что сейчас вопрос стоит так: либо мы в кратчайший срок сумеем восстановить в Латинской Америке свой престиж силы — любыми методами! — либо с нами будет то же, что с англичанами в Индии. Поэтому я от всего сердца приветствую то, что не сегодня-завтра произойдет в Гватемале. Мне лично совершенно наплевать, что у тамошних плантаторов отбирают землю или что их заставляют повышать поденную плату пеонам… Скажу больше, мне наплевать и на «Юнайтед фрут» с ее прибылями и потерями! На что мне не наплевать, Флойд, — это на престиж моей страны, на престиж Соединенных Штатов, на престиж демократии…

Под крыльями «Президента», подернутая голубой утренней дымкой, плыла на север Флорида — земля апельсиновых рощ и золотых пляжей. Лайнер шел на высоте двенадцати тысяч футов; в первых лучах солнца, встающего над безбрежной равниной океана, он казался хрупкой серебряной игрушкой. Любители раннего купанья, выехавшие встретить рассвет на Пальмовом Берегу, поднимали головы, заслышав далеко разносящийся в чистом воздухе гул моторов, и провожали самолет долгими взглядами. Моторы пели уверенно, на низкой вибрирующей ноте; десятки сложнейших приборов, никогда не спящих и не знающих усталости, безошибочно вели лайнер по курсу, проложенному радиомаяками.

Только что сменившийся с вахты пилот дремал в своем кресле. Его напарник, небрежно положив руки на штурвал, насвистывал сквозь зубы песенку Бинга Кросби и думал о том, как лучше провести двое суток отдыха в Рио перед обратным рейсом. В своем тесном закоулке, окруженный бесчисленными шкалами и циферблатами, бортинженер лениво жевал резинку и, поглядывая на приборы, краем уха слушал навигатора, который через переговорное устройство рассказывал содержание дочитанного перед вылетом детективного романа. В курительном салончике, скрючившись в неудобной позе, храпел на диване Флойд, а его коллега, которому так и не удалось заснуть, сидел в другом углу, морщась от изжоги, и жевал потухшую сигарету.