Кит Рид - Я стройнее тебя!

В конце концов, конечно, ее тело стало таким огромным, что прикончило ее. Уже много лет ее огромная плоть так сильно сдавливала ей легкие, что каждый вдох давался с трудом. В ту самую ночь жир придавил ее так, что легкие уже больше не смогли расправиться. Родные говорили друг другу, что это, должно быть, случилось в один миг, и она умерла без страданий. Обычно поднимать ее заходили его старшие сестры, но в то утро у них было много дел, и они рано смылись на работу. Когда мать умерла, их не было дома. Нашел ее Эрл. Он пришел, чтобы поцеловать ее и пожелать ей доброго утра, а она лежала мертвая. Если бы только в ту ночь он спал в ее комнате, если бы он слышал ее предпоследний тяжелый вздох, смог бы он позвать врача вовремя? Смог бы Эрл спасти ей жизнь? Многие годы его преследует этот вопрос. «Я выполню свой долг перед тобой, — обещал он ей каждый вечер с того самого дня, стоя возле своей кровати на коленях. Чувство вины потрясло его до глубины души. — Я выполню свой долг».

Вина — мощный катализатор. На этом и держится финансовая империя Эрла Шарпнека. Само собой, вначале он клялся себе, что изменит мир так, чтобы никто и никогда не умирал такой ужасной смертью из-за веса своего тела. Свою первую кампанию он представлял себе альтруистическим поступком. Он защитит их! Сделает СЧАСТЛИВЫМИ, КРАСИВЫМИ и, что самое важное, СТРОЙНЫМИ. Он проповедовал, и к нему приходили. «Отлично, — думал он, — я приношу людям непреходящее благо». Кто знал, что он на этом разбогатеет?

Конечно, он всем обязан маме. Выступать страстно и убедительно он научился благодаря тому, что вырос рядом с ней, ведь у нее был талант рассказчицы, она изумительно умела говорить. Эта женщина была очень музыкальна. Давным-давно, до рождения Эрла, мать мечтала стать певицей в кантри-группе и подумывала об этом еще долго после того, как перестала ходить. До того как она повзрослела, вышла замуж за Огдена Шарпнека, забеременела и безобразно растолстела, юная Роберта Чэппел была весьма популярна.

Даже после того, как она родила детей, располнела и отец-ублюдок бросил ее, голос ее был прекрасен. После развода она была уже слишком толстой, чтобы найти работу в каком-нибудь клубе, но все-таки выпустила пару синглов, которые до сих пор хранит у себя Эрл Шарпнек. Когда она перестала выходить из дома и ей больше не предлагали записывать пластинки, она пела для своей семьи. Эрл помнит, как лился через ветви деревьев ласковыми летними ночами ее сладкий голос, как нежно звучали песни его детства. Мама пела для мужа, а после его ухода — для бедного малютки Эрла и его сердитых старших сестер. Скоро ей уже не хватало дыхания, огромный живот больше не давал ей петь, и тогда она стала рассказывать увлекательные истории. Она говорила о людях и ангелах, о местах, где она побывала и где хотела побывать с тех самых пор, как начала петь. Казалось, что обо всем этом говорит ангел, и малыш Эрл, свернувшись калачиком рядом с ней, учился вести за собой людей, заманивать весь мир в свои двери. Тогда он не понимал, чему она учит его. Он просто впитывал все это.

До сих пор, засыпая, он часто слышит ее голос.

Когда ее увозили в то печальное утро, пришли поглазеть все ребятишки с их улицы, и всех показали по телевидению, а на похороны пришли сотни людей, о которых Шарпнеки никогда даже не слышали. Хоронить ее было трудно, могилу вырыли очень широкую, огромный фоб делали на заказ, а городские власти выделили средства на металлический саркофаг, на изготовление которого в литейном цехе ушло несколько дней. Любопытные приезжали даже из соседнего округа. Еще несколько недель после этого Эрл ходил в школу, надев на голову бумажный пакет, как будто другие дети, не видя его лица, не могли его узнать и не догадывались, как он краснеет от стыда.

Спрятав лицо в пакете, Эрл всхлипывал: «Мама, ах, мама!» Он словно бормотал поминальную песнь: «Клянусь, я выполню свой долг перед тобой».

По ночам он видит милое лицо мертвой матери, взгляд ее остекленевших глаз, как тогда, в последний раз. Она была светом его жизни, а теперь ее не стало. Она превратилась в прах! Как он мог позволить умереть женщине, которую любил больше всех на свете? Теперь, когда Эрл вырос и занял влиятельное положение в этом мире, он понимает, что мама умерла не по его вине. Отчасти виновата она сама, ведь она довела себя до такого состояния. Она поддалась желаниям своего тела, и ее тело убило ее, и как раз это и тревожит его, даже сейчас: мог ли он остановить ее? Так что в бой он идет с обоюдоострым мечом, отточенным с одной стороны осознанием своей миссии, а с другой — отвращением.